|
|
Жизнь |
|
|
|
| ||||
Так начинался путь в большую хирургиюМы с Виктором буквально жили клиникой факультетской хирургии. Разговоры были только об операциях, мы стремились скорее выучить анатомию, чтобы понимать, что делают хирурги. Уже начиная с 1959 г, я практически не бывал дома. Почти все вечера, а часто и ночи, мы проводили в клинике, заслужив, как нам казалось, немалое уважение всей кафедры. Нас знали все и всегда пускали в операционную. Но нам хотелось самим участвовать в операциях. И вот однажды, когда профессор М.И. Кузин мылся, готовясь к очередной плановой операции, мы подошли к нему и сказали: — Михаил Ильич, мы вас очень просим, дайте нам какую-нибудь работу, чтобы можно было самим хоть что-то делать в хирургии, мы не можем без этого. Он ответил: — Ну, что вы, ребята, сами понимаете, что оперировать в клинике вам еще рано, вот смотреть операции — это пожалуйста. Я вам советую заняться вначале экспериментами. У нас есть ассистент Евгений Чилингариди, который проводит опыты на собаках. Делает это он в ЦНИЛе (центральная научно-исследовательская лаборатория) Первого медицинского института. Я ему скажу, что вы будете ему помогать, там вы и обучитесь начальным навыкам хирургии. Нашей радости не было конца. В тот же день мы познакомились с Е. Чилингариди. Этот опытный хирург лет пятидесяти нам был рад. Так начался наш первый этап в хирургии. Работа в ЦНИЛе им. А.А. Чечулина продолжалась 13 лет. Прошли годы, но до сих пор многие сотрудники лаборатории помнят трудолюбивых Жору и Витю. ЦНИЛ, расположенная в двухэтажном старом здании на территории клиник Первого медицинского института, на долгие годы стала моей лабораторией, учебным полигоном в хирургии. Здесь на животных были сделаны сложнейшие операции, речь о которых пойдет далее. Доктору Е. Чилингариди была поручена важная научная работа. Он проводил исследования, целью которых было помочь пострадавшим при землетрясениях. Профессор МИ. Кузин участвовал влечении пострадавших от землетрясений в Средней Азии в 1956 г. Как только придавленную руку или ногу высвобождали, у пострадавшего развивался тяжелейший токсикоз, конечность становилась резко отечной, менялся ее цвет, затем быстро нарастали явления интоксикации, острой почечной недостаточности и, если не успевали сделать ампутацию, пострадавший погибал. Много людей так ушло из жизни. Такое явление получило название «синдром длительного раздавливания» или «краш-синдром». Поэтому в эксперименте предстояло изучить патологическую физиологию этого процесса. Тяжело это было. Главная сложность была в моделировании длительного раздавливания. До нашего прихода Е. Чилингариди пробовал различные методы раздавливания мягких тканей бедра у собак, но его хилые приспособления не давали желаемого эффекта, при этом не возникало такого токсикоза, как у пострадавших при землетрясении и завале. Нам с Витей было поручено на одном из заводов заказать и получить массивный винтовой пресс. Его сделали: очень тяжелый, с массивным основанием, мощным винтом и ручкой. Опыты на собаках начинались очень рано. Вставал в 4 часа утра и шел в лабораторию. Хорошо, что жил рядом с Большой Пироговской на Второй Фрунзенской улице. В лабораторию приходили в 4 часа 30 минут и приступали к работе. Мы тогда мало что понимали и безропотно выполняли все поручения, боясь, что за малейшее непослушание пас выгонят. Заднюю лапу собаки медленно сдавливали этим жутким прессом, расплющивая всмятку мышцы конечности. Вначале собаки выли, но потом боль прекращалась, и животные лежали спокойно, только жалобно скулили. В это время у собак брали кровь для различных анализов, ставили мочевой катетер. Через 12 часов пресс медленно ослабляли и вот тут начиналось самое страшное. Конечность буквально на глазах начинала увеличиваться в объеме, животное становилось беспокойным. Нарастала клиника острой дыхательной и сердечной недостаточности. Моча становилась кровавого цвета, и животное буквально в первые часы после освобождения конечности из-под пресса погибало. Нашей задачей было брать анализы крови и мочи, носить их в лабораторию для исследования, помогать убирать в лаборатории и так далее. Сразу скажу, что такая работа, безусловно, важная для науки, нас не устраивала: ведь в ней не было хирургии. Выполняя ее, мы ничего не делали руками. Но однажды вечером после завершения нашего эксперимента мы случайно увидели, как в операционной доктор ЦНИЛа А.З. Трошин делал операцию на брюшном отделе аорты собаки, разрабатывая свой способ шунтирования аорты синтетическим протезом. Он просто попросил нас помочь что-то сделать в операционной, и мы увидели то, что хотели увидеть: операции на аорте, сосудистый шов, сосудистый протез. И хотя тогда мы ничего в этом не понимали, но глаза у нас загорелись. Мы стали активно помогать ему, тем более, что помощников у него не было, а здесь сразу два здоровых парня рвались к работе. В дальнейшем мы постепенно отошли от опытов Е. Чилингариди и полностью перешли к А.З. Трошину. Он сотрудничал с кафедрой Госпитальной хирургии, которой заведовал академик Б.В. Петровский. В тот период, а это был 1959 г., кафедра располагалась в старой клинике на Девичьем поле, в одном здании с кафедрой госпитальной терапии. Хирургия находилась в левом крыле, а терапия — в правом. Начав эксперименты на кровеносных сосудах вместе с А.З. Трошиным, мы скоро познакомились со многими хирургами кафедры Б.В. Петровского, которые часто оперировали в ЦНИЛе. Тогда только начинали делать операции на кровеносных сосудах. Все было новым, малоизвестным. Хирургов, выполнявших реконструктивные операции на сосудах, в стране было немного. Наибольший клинический опыт, конечно, имел Б.В. Петровский, накопив его во время Великой Отечественной войны. В основном это были экстренные операции при травматических повреждениях крупных магистральных сосудов. В дальнейшем им были разработаны операции при аневризмах сосудов, артерио-венозных свищах и многие другие. Поэтому, когда Б.В. Петровский стал заведующим кафедрой, он, естественно, организовал отделение хирургии сосудов, поручив заведование приглашенному из Перми доктору B.C. Крылову, который на Урале приобрел большой опыт экспериментальной работы на сосудах собак. Кроме тою, B.C. Крылову было поручено провести клинические исследования новых сосудистых протезов и операций. Тогда в нашей стране еще не было сосудистых протезов, мы получали их из-за границы, и поэтому необходимо было проводить экспериментальные исследования на собаках. Для этого Б.В. Петровский создал специальную группу, которая так и называлась «академическая группа Петровского». В этой группе побывало много врачей: М.Д. Князев, И.А. Беличенко и другие. Мы активно помогали делать операции и после занятий целыми вечерами работали в операционной лаборатории. Через год мы были уже своими в ЦНИЛе, нас все знали: от уборщиц до заведующего, уважали и в дальнейшем разрешили самостоятельно делать операции. Мы только этого и ждали: получить полную самостоятельность. Большие сложности были с сосудистыми протезами и шовными нитками, которых, естественно, не хватало. Они были только у врачей. Нам их давали в очень ограниченном количестве. К тому времени я уже окончательно понял, что сосудистая хирургия — мое призвание! Мне так нравилось сшивать кровеносные сосуды, я получал истинное наслаждение, полагая сосудистую хирургию королевой! Без ее знания нельзя быть большим хирургом, все связано с сосудами. В тот период 1960 г. B.C. Крылов готовил докторскую диссертацию, посвященную шунтированию артерий нижних конечностей. Мы много помогали ему. Первый настоящий сосудистый шов я наблюдал именно в его исполнении. Сосудистая хирургия захватила нас полностью. Все помыслы были только о том, где достать собаку, протез и нитки и как ухитриться самим сделать протезирование аорты. Мы связались с мужиками-собаколовами, которые еженедельно привозили собак в лабораторию, отлавливая их по городу. Плата была — бутылка водки за хорошую собаку. Как только их привозили, мы выбирали собаку и с увлечением начинали экспериментировать. За время работы в ЦНИЛе многое пришлось увидеть. Мы знали всех прикомандированных к лаборатории научных сотрудников. Одновременно стали сближаться с кафедрой госпитальной хирургии и отдаляться от факультетской. Нашей заветной целью было познакомиться с Борисом Петровским. Для нас он олицетворял великого и могучего человека, который сможет сделать из нас настоящих хирургов. Мы стали чаще ходить в клинику. Так как все хирурги из группы работали непосредственно там, мы быстро со многими познакомились. Первой нас увидела секретарь Б.В. Петровского - замечательная женщина Вера Павловна. Тогда нам было всего по 19 лет! Мы ей все рассказали: что работаем в ЦНИЛе, помогаем делать там операции. Но она уже была в курсе дела, кто-то ей уже сообщил, что в группе Петровского появились два студента, которые очень активно помогают сотрудникам проводить эксперименты. Вскоре она привела нас к самому Борису Петровскому! Вера Павловна относилась к нам, как к родным, а меня так и звала — Жора. Она очень ценила мою целеустремленность, трудолюбие, знала мою жизнь и ее трудности и относилась ко мне с большим уважением до последнего дня моего пребывания в центре. Борис Васильевич тепло принял нас, сказав, что ему уже доложили о нашей работе в лаборатории. Он пожелал нам успехов в хирургии и, несмотря на то, что мы еще были на втором курсе, разрешил посещать организованный при кафедре хирургический кружок, которым руководил доцент Н.Н. Малиновский.
32-я группа лечебного факультета Первого Московского медицинского института им. И.М. Сеченова. Третий курс. После занятий вместе с преподавателем хирургии доцентом В.А. Сахаровым. В нижнем ряду крайний справа Г.А. Степанов. 1962 г. Всей нашей дальнейшей работой уже руководил он, но и Б.В. Петровский тоже знал о наших делах. Мы не только работали в лаборатории, но и посещали клинику, смотрели операции. Но только смотрели, ведь оперировали профессора, доценты. Показательные операции Б.В. Петровский демонстрировал в операционной аудитории, где сразу много хирургов могли наблюдать весь процесс. А нам, несмотря на то, что мы только заканчивали второй курс и хирургию еще не проходили, очень хотелось стоять и ассистировать по-настоящему. Об этом мы всех просили, но, естественно, кто мог разрешить студентам второго курса принять участие в операции, проводимой в клинике? Поэтому нам посоветовали пойти в какую-нибудь районную больницу на окраине Москвы и уже там пробовать свои силы. М.Д. Князев и К.Г. Кротовский, работающие в группе Б.В. Петровского, дежурили в 51-й районной больнице, туда нас и пристроили. В этой больнице работали высококвалифицированные специалисты. В моей памяти навсегда остался Михаил Жадкевич, очень добрый человек, всю жизнь отдавший хирургии. Он жил на территории больницы и работал там день и ночь, выполняя сложнейшие операции, которые и в клинике не всегда можно было увидеть. О нем хорошо рассказано в книге и в кинофильме «Хирург Мишкин» его близким другом, коллегой и писателем Юлием Крейлиным. В этой больнице мы увидели настоящую экстренную и плановую общую хирургию, много дежурили, помогая вначале санитарами, а потом и на операциях. Первую операцию аппендэктомию (удаление червеобразного отростка) я выполнил, будучи студентом третьего курса. С приходом в эту больницу дома практически уже не жил. Днем институт, эксперименты в ЦНИЛе и почти каждую ночь дежурство в 51-й больнице. Вся больница знала нас, очень уважала за безотказность и трудолюбие. Предыдущая страница | Следующая страница Похожие материалы:
Дата публикации (обновления): 15.01.2017 . |
|
|
