Глава 5. ВСЕ ЗАНОВО (3)

Прошло несколько лет после первого моего посещения сакского санатория. Я снова был в Саках. Но - не узнавал старого санатория.

Исчезли дореволюционные постройки. Вознеслись новые корпуса. Исчез дух санатория, дух, который помогал выживать многим.

Теперь все процедуры происходили в том же корпусе, где мы и жили. Даже летом не было необходимости выходить на улицу. Можно было не иметь с собой собственной коляски. Жизнь утрачивала интерес. "Расхваталовка" опустела. Почти уж и не слышалось смеха. Все были озабочены - только своим здоровьем. Жизнь текла строго по распорядку дня.

Я с тоской вспоминал, как необходимо было на грязи ехать метров за четыреста, в бальнеологический корпус. Ванный корпус - отдельный. И даже тампонная - знаменитая тампонная - находилась в отдельном здании, крошечном, с осыпающимися от старости стенами. С каким наслаждением до сих пор вспоминается утро в нашем маленьком втором корпусе.

День начинался с тампона. Грязь вводится в задний проход. Процедура, конечно, не очень чистая, зато веселая.

Звучал сигнал подъема. И вот с гиком и свистом молодые спинальники вырывались по сигналу из корпуса на простор. Не разъяренное стадо быков, - спинальные коляски мчали наперегонки эти четыреста метров. Придешь раньше, займешь первым место на лежанке, - быстрее освободишься. Значит, до следующей процедуры можешь заниматься своими делами. Своих дел много, и процедур - тоже много. Поэтому от процедур надо отделываться как можно быстрее. И - в шахматы играть, беседовать с интересными людьми, читать. Да и на "Расхваталовке" ждут...

Всеми делами в тампонной заведовала тетя Женя, - два метра ростом, здоровенная и добрейшая женщина. Спинальники всякие попадаются. Я, к примеру, пятьдесят восемь вешу, а бывает, кто и по десять пудов.

Тетя Женя любого брала на руки, с лежанки пересаживала в кресло. Было ей лет сорок, многие спинальники - кто постарше - добивались ее благосклонности. Рассказывали, она вышла замуж, но тяжелая работа не могла не сказаться, умерла тетя Женя рано.

И таких работников в старом санатории было - предостаточно. Любящих свое дело, своих больных, несмотря на то, что работа была и трудная, и грязная. Это были люди - героические. Героизм их - в долгой ежедневной заботе о ближних своих, в помощи немощным и почти здоровым.

Героизм - это просто работа. Работа мысли и духа. Возможно, наши нянечки и не думали ни о чем таком высоком, когда выхаживали нас. Но они решали в сердцах своих - вот несчастные, которым нужна моя помощь, так значит, надо быть доброй и терпеливой по отношению к ним.

Героизм - понятие многообразное. Иметь хорошую, крепкую семью - героизм. О спинальнике, совершающем обычные, будничные действа, можно сказать - геройствует.

Но нельзя говорить это о спинальнике, выигравшем бостонский марафон, обогнувшем земной шар, или о Марке Велмане, с помощью друга взошедшем по стене на Эль-Капитано. Все эти поступки - норма спинального существования. Это не подвиги, это - жизнь.

Из спинальников не надо делать героев.

Но и жертв - не надо.

Ведь уже и героизмом на сегодняшний день не кажется штурм человеком Эвереста. Мир уже свыкся с тем, что великие океаны пересекают в одиночку на утлых лодчонках.

И спинальники способны на все это.

Когда вы не имеете за душой ни копейки, а сосед богат, то взнос в один рубль дается вам разной ценой. А если у вас - миллион, а у соседа - два, то взнос в сто рублей примерно одинаков для обоих.

Так и живем.

В продолжение нескольких лет после травмы я проводил лето, месяца по два, в Евпатории.

Евпатория - один из крупнейших курортных городов Крыма, жемчужина западного побережья, расположена всего в двадцати километрах от Сак. Сплошь застроена санаториями, в первую голову - детскими.

Пропуском на центральный санаторный пляж для "дикарей" служило стремление воспользоваться услугами массажистов. Местные бывшие спортсмены организовали целый мафиозный клан. Ведь - понятное дело - родители были готовы на любые жертвы ради своих недужных детей. В том числе и финансовые. И вот мускулистые ребята, бронзовые от загара, к началу сезона съезжались в Евпаторию, домой, и выколачивали деньги из несчастных мамаш. Заплатив, сколько полагалось за массаж, можно было целый день валяться на песке лучшего пляжа города.

Я, естественно, заделался большим любителем массажа.

В Москве, конечно, спинальников много. Но из них единицы имели достаточные для "подпольного" лечения материальные возможности (а сейчас и эти единицы скатились за черту бедности). Таких как я, способных заплатить, врачи и массажисты находили сами, сами предлагали свои услуги, курс уколов, набор физических упражнений.

"Если будешь колоть то-то и то-то - будет лучшая проводимость в оболочке спинного мозга", - а зачем мне это?

Среди сонмища разных встречались и нужные, и знающие.

Была, например, врач со странной фамилией Транквилитати. Она тоже нашла меня сама, предложила разработанные ею специально для спинальников курсы упражнений. Целый год я с ней занимался, упражнения оказались действительно полезными. Мне приносили и облегчение, и удовлетворение.

Простейшее из них - все знают как "пролезание кошки под забором". Надо отжаться на руках, качнуться назад, чтобы согнулись коленные суставы. Потом - медленно, прогнув спину, вынырнуть вперед. Упражнение, очень важное для разработки суставов. Иначе - контрактура, ноги можно только волочить в одном направлении. С самого начала я разрабатывал суставы, и они сохранились гибкими, эластичными, работающими.

Главное в упражнениях Транквилитати заключалось в том, что они давали огромную нагрузку на живот, желудок, кишечник, мочевой пузырь, заставляли работать внутренние органы. Лежа на животе, я делал множество упражнений "на ноги", - на ноги, которых не было! Но даже и мертвую, бесчувственную ногу можно втягивать всей верхней частью туловища. И вот я втягивал - выталкивал, втягивал - выталкивал...

Лежа на животе, можно пытаться сжимать ягодицы. Если есть хоть какая-то спастика, то появляется ощущение, - результаты есть, мышцы работают. Не сама работа, но лишь ее ощущение - поддерживает тонус в мышцах.

Очень полезно, - лежа на животе, стараться поднять голову и плечи. Здоровому человеку не понять всю трудность этого упражнения. Спинальнику даже голову от кровати оторвать - почти невозможно. А тут еще и плечи.

Лежа, - плечи тянутся вверх, затем опускаются к тазу, снова вверх, опускаются.

Ну что за важность - для здорового человека встать на четвереньки? А спинальник должен при этом не только стоять на руках, но и грудными мышцами удерживать в горизонтали тело, ненадежно поддерживаемое ногами. И в этом положении - требуется еще поочередно отрывать колени от пола.

Упражнения делаются и лежа на спине. Здоровый человек может в таком положении крутить ногами, - так называемый "велосипед". У спинальника - ноги сами крутиться не будут. Правая нога берется двумя руками и совершает кругообразные движения - насильно.

Бесконечно число упражнений на шведской стенке, на турнике. Доступны они, конечно, не всем. Не все имеют такую подготовку, какая была у меня до травмы. Не все имеют доступ к турникам, не у всех есть возможность соорудить дома что-либо. Но такие упражнения очень полезны. Уж если и не подтягиваться, - так хоть ноги поджимать (опять же - мысленно).

Ну, а к массажу все, - и здоровые, и больные, - относятся положительно. Массаж необходим, спинальнику - особенно.

Массируется в основном верхняя, "рабочая" часть тела. А вот массаж нижних, парализованных конечностей - не изучен. Мне Юра Савинов делал легкий, нежный массаж ног, полезный для остатков мышц. Еще раз повторю, - в медицине вопрос не решен, не изучен даже, но и при вялом параличе, видимо, очень полезен массаж бодрящий. Одно уж совершенно точно, - массаж нижней части тела улучшает кровоснабжение, работу периферийной нервной системы.

С течением времени я перешел на самомассаж, не требующий ни денежных затрат, ни поисков квалифицированного специалиста.

Провожу обычно в такой последовательности. Начинаю с головы. Помахал руками, размялся, чтобы не устали во время действия, и начинаю. После головы - руки. Сначала массирую кисти, потом поднимаюсь к плечам. Потом, лежа на спине, произвожу массаж кишечника, проминаю его по часовой стрелке со всею силой, на какую способен. Потом - грудь, спину сцепленными за спиной руками. После этого перехожу к главному - массажу ног. Согнувшись в пополам, что само по себе полезно для суставов, разрабатываю ступни, кручу ими в разные стороны. Прохожусь по остаткам икр, бедер.

В общем, делаю все примерно так же, как местные спортмены-мафиози делали в Евпатории мне, за что я допускался на центральный пляж. Вместе с детишками копошился в песке, купался, на руках заходил в воду, поддерживаемый за ноги женой.

Купался я в те годы часто и подолгу. Разрешал себе купание в воде при температуре 21-22 градуса, поэтому даже в Москва-реке удавалось летом поплавать. Но если во время такого купания тело не бывало разогрето работой, или после купанья не удавалось полежать на жарком солнышке, - начинался воспалительный процесс, загноение.

В Евпатории проблем, конечно, не возникало. Солнца - вдоволь, так что жизнь там не просто нравилась мне, но и была полезна.

С ребятами-массажистами я почти подружился. Они все как один почему-то были культуристами. Тогда этот вид спорта (правда, не знаю, можно ли это назвать спортом) был под большим запретом. Недопустимо было пропагандировать гармоническое развитие тела при наших грузных генсеках-старцах, при шарообразно-складчатых лицах министров и партийных боссов.

Каждый вечер мои новые друзья занимались прямо на пляже с гирями, со штангой, на турнике. Им удалось и меня в это дело втянуть. Я раскладывал свои подушки на скамейке, ложился сверху и выжимал штангу. Начав с шестидесяти килограммов, со своего собственного веса, к концу второго месяца я уже выжимал восемьдесят пять. Особенно радовало то, что ноги, раскиданные по обе стороны скамейки, - тоже работали! Такие ощущения иногда появлялись и при подъеме в гору на "рычажке". При большом напряжении сил я вдруг чувствовал, что ноги заработали, стали "в упор".

На третий год я решил пересечь на коляске Крым. Пройти километров сто пятьдесят, до Ялты или до Алушты.

Рано утром, часа в четыре утра, выехал из Евпатории, взяв с собой спальный мешок да кой-какие продукты. Долгое движение было уже достаточно привычным для меня, к вечеру без особых трудов добрался до Симферополя. По дороге останавливался, отдыхал, заваливаясь в степное разнотравье.

Весь вечер пробирался по городским улицам, искал дорогу на Ялту. Заночевал просто на автобусной остановке, расстелив спальник на широкой скамейке. Устал - бесконечно, пройдя за первый день километров семьдесят.

Утром, с рассветом, с ревом первых машин, - я двинулся дальше. Мне предстояло подняться на перевал.

Когда едешь из Симферополя в Ялту на троллейбусе, особенно и не заметно, что дорога идет в гору.

Огромное усилие, требовавшееся для преодоления каждого метра, усилие, теряющееся где-то в передачах рычага, показывало, что идет набор высоты. Час за часом - я поднимался к перевалу. К концу подъема, когда оставались последние пять километров, рычаги уже не помогали. Казалось - ну никакого уже подъема нет, ровная дорога, а "рычажка" не идет. Пришлось крутить колеса руками.

Наконец, выбрался на перевал. И - новая проблема. Спуск достаточно крут, а у моего трехколесного "крокодила" тормоза - отнюдь не автомобильные. Очень страшно было спускаться по крутой серпантинной дороге. Да тут еще обо что-то шину проколол. Пришлось останавливаться, клеить, сидя на земле, ремонтировать.

Но все же в Ялту я прибыл вовремя. Мы специально с Раисой обговорили заранее время и место, точно в назначенный час встретились на троллейбусной остановке.

Встал вопрос - что же делать дальше? Надо было возвращаться в Евпаторию, но никаких сил уже не осталось, в уютный сарайчик, где я квартировал (в сарае было удобней, чем в доме, не надо было преодолевать ступеньки и порожки, я просто заезжал внутрь и пересаживался с коляски на топчан).

Раиса нашла грузовик, в кузов погрузили "рычажку", в кабину - меня.

Так закончилась моя первая попытка дальних переходов на коляске. Я полюбил путешествия на своем верном "крокодиле". На праздники, в выходные дни отправлялся я к другу своему Короткову на дачу, за восемьдесят километров от Москвы. Выезжая рано, за день добирался до места.

Потом мы организовали соревнования памяти Игоря Ерохина, в которых со временем стали принимать участие альпинисты со всей страны. Проводились эти соревнования в ближайшем Подмосковье, в тридцати пяти километрах от моего дома. Сначала я добирался до места проведения на своем "Москвиче". Но однажды задумался, - а что, если буду ездить на коляске? Время проведения мемориала совпадало с очередной годовщиной домбайской трагедии. Ранняя весна.

За пять - шесть часов прогонял до места, приехав, снимал с себя все мокрое, растирался, переодевался в сухое. И приступал к своим обязанностям главного судьи соревнований. Ездил, общался со старыми друзьями. Но и судейство мое не было номинальным, мне приносили все результаты судьи на линиях, а я как бы подбивал общий итог.

Возвращался домой, те же тридцать пять километров.

В 1974 году я получил путевку в спинальный санаторий. Только уже не в Саки, а в Славянок. К тому времени я уже вошел во вкус дальних поездок на "рычажке". И в безумную мою голову пришла идея - доехать до Донбасса своим ходом.

Пройти предстояло примерно тысячу сто километров. Причем - не на пустой, не на легкой коляске. Необходим был солидный запас продуктов. Я взял с собой спальный мешок, надувной матрас - под себя, полиэтиленовую пленку - укрываться от дождя, взял примус. Бензин рассчитывал добывать у проходящих мимо машин.

Спланировал так, чтобы в день проходить по сто километров (как я был наивен! позже, уже с Надей, во время походов в Киев и Куйбышев, я загадывал и проходил гораздо меньше).

В первый день - план был выполнен. Стояла прекрасная погода. В полночь я остановился на ночлег. Наступал новый день - одиннадцатое августа.

Дождя не было. Но погода портилась.

Утро встретило меня проливным дождем и крутыми подъемами. Приходилось крутить колеса руками. На границе Тульской и Московской областей стоял монумент. На его постаменте я и расстелил свой спальник после одного из самых изнурительных четырехкилометрового подъема.

На следующий день дождь и дорога продолжались. Я покупал в придорожных деревнях у бабок малину, уничтожал ее банками.

Вечером возникло ощущение, - что-то не так. Я совсем забыл, что при езде под дождем начинаются воспалительные процессы от холода и сырости. А на третий день ощупал свою задницу - и как-то сразу вспомнил. Надо было возвращаться. Погода и не собиралось улучшаться. Шел изнуряющий мелкий дождик.

Подъемы обернулись спусками, но откуда-то взялись другие подъемы. Заночевал на том же самом постаменте, под тем же самым монументом. А ночью - вызвездило. Погода начала вроде бы исправляться.

Я решил ехать в сторону Тулы.

Утром выехал - и до дождика. Дождик через пару часов возобновил бессовестное поливание меня, дороги, коляски. Все! Задница постепенно приходила в критическое состояние. Постепенно - но достаточно быстро. Сидеть на "рычажке" - было уже невозможно.

У заправки нашелся грузовик. Шофер радостно согласился:

- Конечно, довезу! Деньги давай - куда хошь довезу!

Мужик здоровенный, коляску закинул на борт, меня в кабину, и мы поехали. Поехали домой. Но оказалось, что дома у нас разные. Он ехал в Коломенское, в южный пригород Москвы. Я .же живу, наоборот, на севере. Шофер сгрузил меня у окружной, и я как-то сообразил, что мне еще километров тридцать до дому, только когда он, приветливо посигналив на прощание, умчал.

Надо было пересечь всю Москву.

Стояла ночь. За час я проходил не более семи километров. Путь держал к Кремлю, к самому центру. Очень хотелось пить. И - ничего не сделаешь, приходилось терпеть. Возможно было только попробовать - камушком стукнуть в окошко чье-нибудь. Но - не проснулся бы никто. А проснулись, так меня в милицию и сдали бы, за хулиганство в ночное время. Москва - не деревня, в деревне колонки на улицах, пей - не хочу.

Так и ехал, обуреваемый жуткой жаждой.

У стен Кремля, со стороны набережной, пришлось сделать большой привал. Я лежал на траве у зубчатой стены. Коляска стояла рядом. Вот ведь картина-то была! И куда только гэбешники смотрели, вдруг я мину полз подложить под народную святыню? Они как раз, наверное, наоборот, очень хорошо рассмотрели мое тщедушное тело, беспомощно распростертое на траве.

У Троицких ворот мыли булыжную мостовую. Из поливальной машины била струя воды, до нее оставалось метров двадцать. Но терпеть я уже не мог. Вода сбегала по брусчатке веселыми ручейками. Я достал крышечку от термоса, зачерпывал и пил, пил.

Сразу стало легче, веселее идти. Мимо гостиницы "Москва" я вырулил на улицу Горького. И пошел по прямой, прямо по проезжей части. По дороге засыпал - в движении - просыпался, ехал дальше.

Рассвет застал меня за очередным пересыпом у поворота на родную Фестивальную улицу.

В пять утра я был дома. Поел и завалился спать.

Путевка у меня была с двадцать второго августа. Я, конечно, успел в Славянск. Подлечил задницу, и поехали мы с другом Коротковым на поезде. "Рычажка" ехала рядом, в багажном вагоне.

На станции Славянок Реджинальдс выгрузил меня, коляску, и распрощался со мной. Он очень спешил, ему и эта поездка далась с трудом.

От станции до санатория - семь километров. Обычно родные, близкие привозили, сдавали врачам, уносили в палату. Чтобы спинальник явился один - такого у них не случалось.

Я разыскал регистратуру, попросил принять мою путевку. Медсестры решили, что я их разыгрываю, что я - местный. Очень удивлялись, узнав о том, что я самостоятельно на рычагах прошел эти семь километров.

О Господи! Если бы они узнали, что я собирался из Москвы ехать за тысячу километров к ним самоходом, что я прошел почти до Тулы, - меня бы не приняли в санаторий, а отправили в дурдом.

Как очень часто пытались отправить.

И я всегда говорил:

- Хорошо, хорошо, в дурдом - так в дурдом. Только сначала я сделаю то, что задумал, от чего вы приходите в ужас, то, за что вы меня и хотите упечь.

То, что невозможным оказалось в одиночку, мне удалось позднее совершить. Я встретил Надю. Отныне мы были вместе. Впереди были Куйбышев и Киев.

Содержание

	Жизнь после травмы спинного мозга