Прибытие паяца в город значит для здоровья его жителей
больше, чем десятки нагруженных лекарствами мулов.
Т. Сиденгам

Это произошло за несколько дней до моей травмы. Ночью прибежала мать моего товарища Леонида Коновалова и, плача, сообщила, что ее сыну очень плохо, но "скорую помощь" вызывать запретил, боится попасть в больницу. Я сразу понял, почему Леонид опасается этого: он, заместитель директора фильма, с группой мосфильмовцев должен был на днях улетать в Сочи на съемки. Больница нарушала все планы, срывала его работу.

Больного я нашел в неважном состоянии - у него оказалась ущемленная грыжа. Остаток ночи провел у его постели, ликвидировал опасность и пообещал, что поездка теперь уже не сорвется. Друг был необыкновенно счастлив: ему удалось избежать больницы. Он-то избежал, а вот я ровно через пять дней стал пациентом Института имени Склифосовского. Какая ирония судьбы - мы поменялись ролями. Теперь Леонид сидел у моей постели и всячески пытался ободрить. Однажды по совету врачей он принес надувной матрац, который мы положили вместо обыкновенного.

Потом Леня уехал со своей киногруппой на юг, сказав, что будет звонить общим друзьям и справляться о моем состоянии. Прошло недели полторы. И вот как-то в один из серых февральских дней, лежа в своем углу, я вспомнил о Леониде. Представил, как чудесно сейчас на юге: солнце, зелень, тепло. Доведется ли мне еще когда-нибудь побывать там?

И вдруг вижу (я глазам своим не поверил) Леонида, входящего в палату. Галлюцинации, что ли, начались? Да нет, не похоже - идет ко мне самый настоящий Леня и в руках держит цветочный горшок с ослепительно белыми цветами.

- Привет тебе с юга привез, - улыбается друг и ставит на тумбочку свой чудесный дар, - только выкарабкивайся побыстрее.

Оказывается, Леонид прилетел на пару дней по делам и сразу же ко мне. Стал расспрашивать, как себя чувствую, продвинулся ли вперед. Я отчитывался ему о своих делах, а сам не мог оторвать глаз от чуда, поселившегося на моей тумбочке. Это были камелии - божественные, необыкновенно прекрасные. Казалось, что они излучают свет, озаряя мой угол, отчего в нем сразу стало тепло и уютно.

Когда Леонид ушел, я полностью отдался созерцанию удивительных цветов. Не помню, кто сказал, что цветы - прекрасная, но бесполезная вещь, но уверен, что слова эти принадлежат сухому, неэмоциональному человеку. Как же может быть бесполезным то, что радует людей, повышает их настроение, заставляет даже обреченного на смерть человека забыть о своей беде...

Теперь, проснувшись, я бросал первый взгляд на цветы. И затем в течение дня общался с камелиями, без конца любуясь совершенством их линий, созданных самым искусным на свете художником - природой.

С появлением камелий я словно попал в хорошее, благородное общество, дружески ко мне расположенное. Цветок этот, посланец из другого мира, сразу приобрел надо мной власть: он ослеплял своей красотой, завораживал, гипнотизировал и вселял уверенность. С первой же минуты между нами установилась какая-то внутренняя связь, и мы начали питать друг друга энергией, не давая один другому завянуть и погибнуть.

Отныне у меня появились обязанности перед своим новым другом. Утром я прежде всего интересовался его самочувствием, пристально оглядывая каждый лепесток. Скрупулезно следил за тем, чтобы камелии вовремя' поливали, взрыхляли в горшке землю, удаляли засохшие листочки и отжившие цветы.

Теперь, когда мне было уж очень тяжело, я цеплялся глазами за камелии как утопающий за соломинку, и чувствовал, что сразу начинаю успокаиваться, отвлекаться от мрачных мыслей и болей. Удивительное дело, но боли действительно проходили, а может быть, я просто забывал о них, вступая в контакт со своим цветком...

О`Генри, конечно, не придумал сюжет для своего рассказа "Последний лист", в котором оставшийся на дереве осенний листок стал стимулом к жизни умирающей девушки, помог ей одолеть смерть.

И я тоже уверовал, что пока мой цветок жив, пока он радует меня своей красотой, я все выдержу и буду жить, несмотря ни на что. Не может умереть человек, у которого каждый день хорошее настроение.

О моем цветке очень скоро узнали в нашем отделении и больные, и медперсонал. Из других палат постоянно приходили посетители полюбоваться на камелии, и я был очень горд тем, что обладаю таким сокровищем.

В обществе прекрасных камелий я находился до самого последнего дня пребывания в больнице, и все это время они, не переставая, цвели. Покидая больничные стены, я вручил их судьбу милой доброй девушке, санитарке из нашего отделения. Она больше других оказывала камелиям внимание, особенно тщательно ухаживала за ними и была счастлива, узнав, что не расстанется с полюбившимся цветком.

Еще древние знали, что положительные эмоции благотворно влияют на здоровье человека. Об этом на протяжении всей истории медицины писали и практикующие врачи, и знаменитые ученые. В наши дни эта тема нашла особенно яркое выражение в книге американского журналиста Нормана Казинса "Анатомия болезни глазами пациента", автор которой сам вылечил себя от болезни Бехтерева с помощью, в частности, положительных эмоций.

Я прочел эту книгу более чем через четверть века после моей травмы и подивился тому, как одинаково могут думать люди, живущие по разные стороны океана. В одно время (он заболел на год позже) страдали мы от своих недугов (правда, его позвоночник был цел), и оба пришли к твердому убеждению, что положительные эмоции могут спасти от самых тяжелых болезней.

Я не раз еще буду вспоминать Казинса в своих записках, а сейчас хочу привести выдержку из его книги о роли положительных эмоций в борьбе с болью.

"Уже давно известно, - говорится в предисловии книги, - что эмоциональные состояния влияют на секрецию определенных гормонов, например .гормонов щитовидной железы и надпочечников. Недавно было обнаружено, что мозг и гипофиз содержат неизвестный до сих пор класс гормонов, которые химически связаны и имеют общее название - эндорфины. Физическая активность некоторых эндорфинов в очень большой степени аналогична действию морфина, героина и других наркотических препаратов, облегчающих боль..."

Вот вам и ответ, почему при общении с камелиями,. приносившими мне огромную радость, значительно притуплялись, а порой и вовсе исчезали мои боли. За то время, что я лежал в больнице, и позже, когда уже лечил других, не раз убеждался в том, что положительные эмоции имеют огромную терапевтическую ценность.

Никогда не забуду одного пациента нашей палаты - молодого артиста, только что окончившего театральное училище. Это был поразительно талантливый человек в умении потешать людей. Как жаль, что он никогда не сможет выйти на эстраду, - травма сильно изуродовала его лицо.

Едва появившись в палате, актер произвел столько веселого шума, что сразу поднял нам всем настроение. И теперь мы, удрученные своими недугами, только и ждали момента, когда он своими шутками отвлечет нас от печальных мыслей и заставит хотя бы на короткое время забыть о своих болезнях.

Как только заканчивался обход, артист тут же начинал свое доброе дело. Глядя на него и слушая его шутки, все заливались безудержным смехом. Все, кроме меня, которому нельзя было смеяться: кашель, чиханье, смех, вызывая сотрясения тела, отдавались резкой болью в поврежденном позвоночнике. Так что я всячески стал избегать подобных физиологических актов. Если першило в носу, спешил растереть переносицу. Ежедневно утром и вечером полоскал горло холодной водой, принимал воздушные ванны. Так что с кашлем и чиханьем успешно справился. Но вот отказаться от смеха не мог. Что же у меня тогда останется, если я лишусь и этого, последнего для себя удовольствия? Поэтому я тоже смеялся над шутками артиста, но по-своему - сдавленно, издавая время от времени хрюкающие звуки. Но в конце концов тоже не выдерживал и начинал трястись от смеха, постоянно вскрикивая: вывихнутый позвонок и осколки сломанных позвонков шевелились, причиняя нестерпимую боль в спине.

Стараясь хоть как-то уменьшить сотрясения своего тела, я крепко обхватывал его руками и прижимал к кровати или умолял это сделать кого-нибудь из товарищей. Но, несмотря на такие муки, после каждого сеанса смеха ощущал заметный прилив сил. Норман Казинс, лечась смехом, не сделал никакого открытия. Он лишь использовал его в больших дозах, что и принесло заметные результаты.

Известный немецкий гигиенист Гуфленд утверждает, что из всех телесных движений смех есть самое здоровое: он оживляет кровообращение, активизирует обмен веществ и бодрит весь организм. При смехе упражняются все мышцы, и кровь быстро обогащается кислородом. Как подсчитали специалисты, за две минуты смеха кровь получает примерно столько же кислорода, сколько за восемнадцать минут свободного дыхания.

Смех - великолепное дыхательное упражнение, при котором происходит предварительный свободный вдох и задержка дыхания, что вызывает отток крови от мозга по венам. Потом следует целая серия небольших выдохов, в результате чего давление в области грудной клетки уменьшается - образовавшийся вакуум, как насос, вызывает энергичный приток крови. Вены зажимаются, и артерии гонят кровь в мозг, перенасыщая его, при этом питание клеток улучшается.

А еще смех напоминает прекрасное йоговское упражнение Уддияна-бандха в положении лежа, которое укрепляет мускулы живота, производит энергичный массаж внутренних органов и ликвидирует венозный застой в брюшной полости и малом тазу, что, в свою очередь, благоприятствует пищеварению, улучшает работу почек и оживляет перистальтику кишечника, помогая при запорах, как слабительное. Такова психофизиология смеха.

Думается, что в больнице, где люди много страдают, очень полезно заставлять их время от времени смеяться. Надо всячески поощрять юмор и шутку в лечебных заведениях. И как было бы хорошо, как важно для больных, если бы в каждую палату помещали по одному веселому человеку. Это помогло бы сэкономить лекарства и ускорило бы выздоровление больных.

И снова не могу не вспомнить Нормана Казинса, лечившего себя с помощью смеха (он смотрел юмористические фильмы, которые присылал ему знакомый режиссер). "Я с радостью обнаружил, - пишет Казинс, - что десять минут безудержного смеха до коликов дали анестезирующий эффект и возможность поспать два часа без боли. Когда болеутоляющий эффект смеха испарялся, мы снова включали кинопроектор..."

И далее: "У меня проверяли РОЭ прямо до "сеанса смеха" и через несколько часов после сеансов. Каждый раз цифра снижалась минимум на пять единиц. Само по себе падение было несущественным, но важно, что РОЭ продолжала снижаться и эффект накапливался".

Недавно я узнал о работающем в Москве враче-психотерапевте Рахили Лазаревне Прагер, которая организовала в поликлинике Клуб "здорового образа жизни". В ее комплексном методе лечения, куда входят как физические упражнения, так и многое другое, большое место занимают музыка, танцы, творческое самовыражение пациентов (они рисуют, лепят, вяжут, конструируют одежду, выжигают по дереву, пишут стихи, причем большинство делает все это впервые в жизни), что приносит им много радости. Результаты удивительные: у хроников исчезают или становятся менее мучительными самые различные заболевания. "Доктор лечит нас радостью", - говорят члены клуба, пациенты Р. Прагер.

Болезнь заставила меня на себе испытать, насколько душевное состояние тяжелобольного отличается от того, в котором пребывает здоровый человек. У больного болит не только тело - мышцы, кости, внутренние органы, нервы... Сильнейшая рана нанесена его душе. Из той, здоровой, жизни человек попадает совсем в иную, наполненную болями, мучениями, ограничениями. Чувствительность тяжелобольного сильно обостряется, все в его сознании, как правило, смещается, искажается, преувеличивается. Он повышенно раздражителен, болезненно реагирует на каждую мелочь.

Столь высокая эмоциональная восприимчивость объясняется тем, что все силы расходуются на сопротивление болям, отчего нервы постоянно взвинчены до предела. Мало того, лежачему больному надо без конца проходить через многие унижения. Ведь он беспомощен, постоянно нуждается в том, чтобы его обслуживали, а те, кто это делает, не всегда обладают добротой и чуткостью. Грубость, душевная черствость, равнодушие очень больно ранят беспомощного человека. Тяжело видеть, как некоторые медсестры и санитарки не удерживаются от соблазна насладиться своей властью над лежачими больными.

В такой ситуации силы человека тратятся не на борьбу с недугом, а на нервные срывы, злобу, отчаянье. И насколько же быстрее идет восстановление больного, если он окружен заботой, если те, кто ухаживает за ним, терпеливы, добры, оптимистичны. Ибо добро людей, окружающих больного, тут же находит в нем отзвук, мобилизует скрытые резервы организма, которые активно (и успешно) вступают в борьбу с недугом.

Мне как больному удалось испытать редкое счастье - крепкую поддержку друзей, знакомых, бывших пациентов, медсестер и санитаров больницы. Я помню всех, кто был около меня в тяжелые дни и часы болезни. Кто-то пошел затем со мной рядом и дальше по жизни, с кем-то со временем пути разошлись, но забыть этих людей я никогда уже не смогу. И сейчас, пользуясь случаем, хочу сказать всем, с кем свела меня судьба: "Спасибо вам, дорогие мои, за великую доброту. Будьте счастливы, прекрасные люди!"