Кто может поверить, что организм человеческий
созвучит не только на планетные потрясения,
но и на токи всей солнечной системы.
Агни-йога

Теперь каждый день до завтрака меня увозят в парк, в мое укромное местечко, где я и провожу весь день под сенью высоких деревьев.

Раннее утро еще дышит ночной прохладой. До девяти часов в парке никого нет. Я лежу на своей каталке, отгороженный от всего мира густой зеленью. Слева и справа стоят могучие, пышущие здоровьем деревья. Разросшийся между ними кустарник образует плотные стены. Над моей головой трепещет живой зеленый потолок, через который не могут пробиться лучи горячего солнца.

Только изредка не раздробленный листьями световой луч пронизывает крону дерева, и тогда я вижу ползающих по стволу и веткам его многочисленных обитателей.

В парке ни души, только слышно, как птицы перелетают с ветки на ветку да стрекочут в траве кузнечики. Пол моего роскошного "дома" устелен ковром из травы и цветов: золотых, розовых, лиловых, голубых, белых. Тут и ромашки, и незабудки, и гвоздики.

Когда-то я запросто ходил по цветам, придавливая их подошвами, рвал. Как мог я так безжалостно относиться к этой божественной красоте, которая теперь спасает меня?! И я даю себе слово, что если суждено будет ходить своими ногами по земле, то никогда больше не сорву ни одного лесного цветка, не сломаю ни единой веточки.

Сюда, в "лесную комнату", приносят мне завтрак и обед. Но если это сделать некому, я не горюю - все на пользу: организм отдохнет от еды. А вот лечебную гимнастику не пропускаю, слежу и за тем, чтобы мне делали массаж, и, конечно, обязательно гуляю с манежем.

С тех пор как меня стали на день вывозить в сад, восстановление пошло значительно быстрее. Изголодавшись по чистому воздуху, я буквально пил его и не мог напиться. Здесь, в парке, а до этого в палате, я не раз вспоминал слова нашего известного врача и ученого Витольда Болеславовича Каминского, который еще в начале века писал по поводу свежего и несвежего воздуха: "Во время индийского восстания в 1755 г. 146 пленных провели ночь в тесном помещении в Калькутте. К утру оказалось 123 трупа. Непроветренное помещение содержит массу вредных для здоровья примесей, которые человек выделяет легкими и кожей".

Еще одна выдержка из этой же его книги "Друг здравия": "Бичер, великий английский проповедник, будучи принужден говорить в плохо проветренном помещении, сказал однажды: "Как бы вы стеснялись взять что-либо в рот, что вы уже выплюнули; но мы делаем хуже, поступаем еще грязнее, если вводим обратно в наши легкие те выдыхания, которые выделились не только из наших, но изо всех других легких, находящихся вместе с нами".

Не могу не привести и такое остроумное высказывание Каминского по этому же поводу: "Надо свое тело вывесить на свежий воздух, как простыню, если желательно остаться здоровым".

Как жаль, что врачи до сих пор не придают решающего значения роли природы в борьбе с самыми различными заболеваниями. Нет, они, конечно, не отрицают эту роль, более того - советуют больным побольше бывать на свежем воздухе. А больные слушают этот совет вполуха и выполняют рекомендацию от случая к случаю, по настроению или когда есть свободное время.

Кстати, не так давно я нашел в печати еще одно подтверждение таким взглядам на природу-лекаря. Кандидат биологических наук .Эльвира Григорьевна Морозова считает, что наступит время (она предполагает, что это произойдет в двадцать первом веке), когда врачи будут направлять больных не в аптеку, а на прогулку в парк или лес. Двадцать минут общения с деревьями, убеждена Морозова, заменят больному дневную дозу лекарств.

Часы, которые я провожу в парке, пролетают незаметно и потому, что здесь очень хорошо, и потому, что на воздухе я тренируюсь особенно много и с удовольствием. Но вот приближается вечер, и мне предстоит возвращаться в душную опостылевшую палату. Я всегда стараюсь оттянуть этот неприятный момент до самой последней минуты. Остаться бы в парке на всю ночь, до утра. И, наверное, однажды я так сильно захотел этого, что желание мое было услышано...

Летний вечер медленно угасал. Было тихо, пахло нагретой за день травой. Душистая лесная мгла постепенно наполняла аллеи и уголки парка, который давно опустел. Темнота уже затянула кроны деревьев, а за мной никто не шел. Дневная сестра, наверное, не успела сообщить своей ночной смене о том, что я на улице, а та не спохватилась. Все обо мне забыли, чему я был бесконечно рад, ведь сам очень хотел этого.

Хотел-то хотел, но когда остался среди лесной темноты, стало как-то жутковато: в моем состоянии находиться одному в ночном парке довольно рискованно. Вдруг пойдет дождь или станет холодно, а я под одной простыней. Или еще хуже: упаду во время сна с этой узкой каталки, а рядом ни одной живой души. Нет, не буду настраивать себя на мрачные мысли, посмотрю на все это как на маленькое приключение. Что это за жизнь без происшествий? Считай, что судьба улыбнулась тебе и ты переживаешь нечто необычное, ведь тебе так надоело твое больничное скучное существование, - говорил я себе. Однако надо быть осторожным и постараться не упасть с каталки. Лежи себе смирненько и наслаждайся дарованным тебе чудом. Взволнованный происшедшим, я долго не мог заснуть. Лежал с открытыми глазами и любовался звездами, луной. Как же давно я ее не видел, не восхищался печальной красотой...

Между тем Луна медленно пробиралась сквозь путаницу ветвей, совершая свой обычный путь по небосклону. Я смотрел на нее и размышлял об этом загадочном желтоликом светиле, его огромных гравитационных возможностях. Ведь она не только "лунатиков" поднимает с постели. Подъем и спад уровня воды на морских побережьях также связаны с периодами вращения Луны вокруг Земли. Силы Луны влияют не только на морские приливы и отливы, они воздействуют и на твердое тело нашей планеты. Удивительно, что кажущаяся незыблемой твердь вместе со всем, что нас окружает, ежесуточно вздымается и опадает примерно на полметра. А вот поднять и поставить меня на ноги гравитационные волны Луны не могут.

Сон по-прежнему не приходил, и я решил заняться дыхательной гимнастикой йогов. Закончив ее, перешел к аутотренингу. Потом стал петь. Затем занялся воспоминаниями, "листая" в уме страницу за страницей своей "книги жизни", и уснул.

Проснулся среди ночи, разбуженный болью во всем теле. Сначала не мог понять, где я. Потом вспомнил и обрадовался, что лежу не в палате, а в этом душистом раю, среди деревьев и кустов, которые были теперь не зелеными, как днем, а приобрели серебристый оттенок.

Огромная полная луна, остановившись как раз надо мной, сияла во всю мощь. Раскинувшийся над головой гигантский купол неба казался сделанным из черного бархата, к которому были приколоты яркие звезды. Прямо передо мной созвездие Большой Медведицы, немного в стороне - Полярная звезда.

Это была удивительная ночь - теплая, светлая. Можно было даже различать отдельные листочки на деревьях, стебли травы. Восхищенный окружающей меня красотой, я лежал присмиревший, вслушиваясь в тишину.

Конечно, и прежде мне доводилось видеть красивые ночи, но эта особенно поразила меня. Может быть, потому, что была первой после катастрофы. И сколько теперь я ни буду жить на свете, мне уже никогда не забыть ни этой луны, ни бархатного неба, ни удивительно ярких звезд.

Больше я так и не уснул. Постепенно небо серело, и очертания луны начали плавиться в небесах. Скоро, очень скоро рассвет наберет силу и сметет с неба звезды и луну.

Начали просыпаться деревья, трава обретала дневные краски, рождался новый день, и отдохнувшая, посвежевшая природа словно улыбнулась светлому утру.

Меня хватились только часов в восемь. Прибежала испуганная дежурная сестра, за ней спешил санитар. Я бодро встретил их и попытался успокоить. Попросил перевернуть меня и немного растереть онемевшие ноги и поясницу.

В палату уже не поехал - начинался день, и мне очень хотелось провести его в парке. О том, что я не ночевал "дома", никто, кроме медсестры и санитара, не узнал, все обошлось благополучно. Но мне понравилось спать в парке, и потом я еще четыре раза проводил ночи под открытым небом, до той поры, пока врачи не обнаружили этого и не пресекли мои "вольности", объявив порицание за нарушение дисциплины.

Приключения, которые так любил прежде, не оставляют меня и сейчас, когда я совсем уж не гожусь для них. Но, видимо, уж таков мой неугомонный характеру что я не могу жить спокойно и навсегда останусь охотником до приключений.

Две небольшие иллюстрации к сказанному. Как-то в конце дня возвращаюсь из парка в палату в сопровождении эскорта санитаров и медсестер. И вдруг во мне взыграло ретивое: прошу санитаров прокатить мою "карету" с ветерком по асфальтированному двору, очень уж захотелось снова испытать радостное чувство скорости.

Молодые ребята, поддавшись моему игривому настроению, рванули с места, и мы понеслись, забыв всякую осторожность, только ветер свистел в ушах. И тут произошло непредвиденное: передние колеса каталки вдруг отделяются и делают спринтерский рывок в стороны. Каталка резко затормозила, накренилась, и я вместе с матрацем по инерции лечу с высоты полутора метров на асфальт, едва успев прикрыть голову руками (инстинктивно спасая то, что еще было целым). Следовало бы сильно согнуть колени и прижать их к туловищу, как учат спортсменов (такая крутая группировка гарантирует от возможных переломов и серьезных повреждений), но, увы, это мне было сейчас недоступно. И я, закрыв глаза, отдал себя в распоряжение слепого случая. К счастью, отделался сравнительно легкими ушибами, но довольно серьезным испугом моих "телохранителей".

А на следующий день (закон парных случаев) один из выздоравливающих из моей палаты, мастер спорта по футболу, нашел в траве пустую бутылку (молочную).

- А ну, покажи свое мастерство, - подзадорил я его.

В ответ спортсмен элегантно отфутболил ее в мою сторону. Только случайно поднятая нога, к счастью, уже забинтованная в гипсовую лонгету - бронированная и неуязвимая, спасла меня от черепно-мозговой травмы. Вот тогда бы я оказался законным пациентом своего отделения.

Но зато случилось другое. Медсестра, кончавшая бинтовать ногу, от неожиданного удара бутылки выронила из рук сие гипсовое сооружение. Тяжелая нога упала с каталки, в результате - вывих в тазобедренном суставе.

С каждым днем я все увереннее хожу на костылях и прошу врачей разрешить мне немного садиться. Но они категорически против: в руководстве сказано, что допустить это можно лишь через год после травмы. Если сделать раньше, то может возникнуть давление здоровых позвонков на поврежденные. В результате - травматический радикулит. Так что придется смириться - врачи правы.

Не разрешают мне и плавать в бассейне, но с этим я не могу согласиться. Плавание в моем случае крайне необходимо. Я уже придумал массу упражнений в воде, договорился с инструктором по плаванию Галиной Ивановной, которая вместе с моим методистом готова во всем помогать мне. Но преодолеть сопротивление заведующего отделением лечебной физкультуры Атаева мне так и не удалось.

Помню первую нашу встречу с ним. Он пришел, ко мне только через два с половиной месяца, хотя прекрасно знал, что есть в институте такой неистовый больной, который занимается лечебной гимнастикой чуть ли не круглые сутки. Не мог не знать, так как слух обо мне прошел по всему институту.

Четвертого мая кандидат медицинских наук Атаев впервые появился в нашей палате. На лице доктора приветливая улыбка, с уст слетают слова восхищения моими достижениями: "Немыслимо, невозможно, потрясающе", - говорит Атаев и обещает оказывать мне всяческое содействие.

Он ушел, а я лежал, очарованный этим милым, обаятельным человеком, и радовался, что приобрел еще одного союзника. Да какого - заведующего отделением лечебной физкультуры! Человека с ученой степенью и, судя по всему, энергичного и делового.

Но радовался я напрасно: больше с той поры Атаева не видел ни разу, зато постоянно ощущал его невидимую твердую руку, сдерживающую и тормозящую любые мои начинания. Я не переставал удивляться его поведению: перед ним был уникальный случай, а у него, специалиста, это не вызывало никакого интереса. Более того, я постоянно теперь чувствовал, что своей активностью только раздражаю его.

Впрочем, Атаев был не одинок в своем равнодушии и консерватизме - и со стороны других врачей я очень часто натыкался на запреты. И только от профессора Соколова получал постоянную поддержку. Он очень одобрительно относится к моим тренировкам и явно выделяет среди других больных - за настойчивость, за то, что, не жалея себя, занимаюсь по многу часов в день. "Да, - говорит он коллегам, - сидеть, по всем правилам, ему еще рано, но готовить себя к этому нужно, что наш больной и делает".

И против бассейна профессор не возражает, но что толку - меня туда не пускают. Чтобы завоевать себе право получать бассейн и добиться наконец разрешения сидеть, я удваиваю свои усилия в тренировках. Массаж, гимнастика, ходьба делают мои мышцы все более сильными, а позвоночник гибким. Во время ходьбы я уже не так напряжен, как прежде, и даже если упаду, то наверняка не рассыплюсь.

Но труден, ох как труден мой путь! Время от времени непредвиденные обстоятельства и побочные явления перечеркивают достигнутое и отбрасывают меня назад. Передышка (нежелательная), и я снова в пути.

Если погода плохая и меня не вывозят в парк, занимаюсь в палате. Становлюсь между спинками кроватей, как между параллельными брусьями, и, подстрахованный стеной, переступаю с ноги на ногу, по очереди покачивая ими; делаю наклоны туловища вперед, в стороны и даже, слегка отойдя от стенки, назад.

Несмотря на срывы и отступления, чувствую себя окрепшим. Так хочется плавать, что вижу уже бассейн во сне. И только во сне я плаваю. А наяву все время слышу одно и то же:

- Рано, еще рано, подождите...

А я ждать не могу, я должен идти вперед, и очень жаль, что мне не дают этого делать. Если так, значит, мне в институте больше находиться незачем. Останусь - заторможу восстановление. К сожалению, наши взгляды расходятся. Они говорят, что я действую вопреки тому, что сказано в учебниках.

Итак, буду выписываться! Но тут же возникает вопрос: а куда? Домой сейчас вернуться не могу: моя комната, кое-как приемлемая для крепкого, здорового парня, каким я был до травмы, совсем не подходит инвалиду, выписавшемуся из больницы. В жилье моем нет самых минимальных удобств, и находится оно на втором этаже старого-престарого дома.

Единственный выход сейчас - это уехать на курорт, лучше всего в Саки. Но как достать туда путевку и чем за нее платить?

И тут я вспомнил о нашем страховом агенте. Видя, как я ношусь на мотоцикле, она твердо решила застраховать меня от несчастного случая, ведь с таким сумасшедшим мотогонщиком рано или поздно обязательно что-нибудь случится: если голову не свернет, то непременно покалечится. И вот эта милая женщина (она действительно была такой, а еще и доброй - не раз приходила ко мне в больницу) устроила на меня настоящую облаву. Но я всякий раз пытался увильнуть от нее или как-то отговориться. Я уже упоминал о том, что твердо верил в свое счастье и долгую-долгую жизнь, потому о страховании мне даже не хотелось думать. Однако страховой агент не сдавалась и постоянно напоминала мне о больничных листах, которые я получал время от времени из-за своих травм.

Однажды мы встретились на улице, и снова начался надоевший мне разговор, но я заторопился и, оглядываясь на оставшуюся стоять женщину, бросил на ходу:

- Нет, нет, ничего со мной не слу...

И тут со всего маху ударился об угол здания. Да так крепко, что упал и на миг потерял сознание. Агент подошла ко мне и молча помогла встать на ноги. И я сдался. Мы договорились встретиться с ней в понедельник. Но эта встреча так и не состоялась: на следующий день я сломал позвоночник.

Как же я мешал всегда судьбе проявлять обо мне заботу! Не был бы упрямцем - передо мной не стоял бы сейчас вопрос: где взять деньги на путевку? Деньги, которые я недавно отверг сам.

Тем не менее, я продолжал все время мечтать о Саки. Это курорт специфический - город спинальников. Попасть туда для дальнейшего восстановления мне было крайне необходимо. Деньги на путевку, конечно, достану, а вот саму путевку добыть почти невозможно - в Саки отовсюду едут спинальные больные, а город не может вместить всех желающих. Но мне на помощь снова приходят друзья.

Друзья. Значение этого слова я понял по-настоящему лишь после того, как попал в беду. Разве смог бы я выкарабкаться из нее, если бы не друзья и не те добрые люди, порой просто знакомые, что протянули мне руку помощи, дав возможность подняться и встать на ноги.

Друзья - это самое большое богатство, которое может иметь человек. Потому я очень богат и очень счастлив, имея вокруг столько щедрых душой людей.

Жизнь без друзей невозможна. Уточняю - без настоящих друзей. Ибо те, кто любит с тобой выпить, "провернуть мероприятие" или повеселиться, далеко не всегда являются настоящими друзьями. Друг - это тот человек, на которого ты можешь всегда надеяться, который всегда скажет правду в глаза и который не убежит, поджав хвост, в черные дни твоей жизни, а в ущерб себе будет помогать тебе выбраться из беды.