Любой судьбе любовь дает отпор.
М. Сервантес

Теперь я жил под перезвон телефонных и дверных звонков, работая с раннего утра до глубокой ночи: ответы на письма, консультации все прибывавших и прибывавших больных, постоянные встречи с журналистами, упорно осаждающими меня, - все это не оставляло ни малейшего времени на отдых. Прошло всего три месяца после моего приезда из Кемери, а я уже был на грани нервного истощения. Если сорвусь, то кто же поможет моим пациентам? Все они с нетерпением ждут ответов на письма, постоянно добиваются встреч со мной, и вдруг их "последняя надежда", как они называют меня, исчезнет. Нет, допустить этого нельзя ни в коем случае, надо срочно искать возможность привести себя в норму.

Лучший выход и, пожалуй, единственный - уйти временно от чужого горя. Дома этого не получится: не захлопнешь же дверь перед носом посетителя, не убежишь от писем - они все время перед глазами. Значит, надо уехать.

Друзья начали поиски путевки, а я продолжал заниматься своим делом, торопясь сделать побольше до отъезда.

Поскольку в дверь постоянно звонили, Елена Николаевна прикрепила с обратной стороны бумажку с одним словом: "Открыто". И вот однажды в нашу открытую дверь влетела "жар-птица" - молодая прелестная девушка.

Прямо с порога объявила:

- Я приехала из Прибалтики. Зовут меня Галина Ивановна, просто Галя. А где знаменитый доктор Красов?

- Проходите, - пригласила Елена Николаевна и провела гостью в мою комнату.

Там среди вороха конвертов сидел "знаменитый" доктор, небритый, с покрасневшими от бессонницы глазами и быстро-быстро что-то писал. Таким и предстал я впервые перед Галей; прямо скажем, весьма малопривлекательным.

Оторвав голову от бумаги, я увидел невысокую, изящную, словно статуэтка, темноволосую девушку с лицом, на которое хотелось смотреть и смотреть, что я и сделал: уставился на нее и начал молча разглядывать.

А гостья торопливо, словно боясь, что ее перебьют, стала говорить, кто она и зачем пришла. По профессии медсестра, работает в больнице, а ко мне приехала проконсультироваться по поводу своих пациентов. Нет, никто ее не командировал в Москву, сама так решила: взяла отпуск и - в столицу. Спинального отделения у них нет, но больные все время поступают. Почти никто из них после операции не встает на ноги, а ведь в основном это молодежь.

- Почему же кто-нибудь из врачей не приехал?

- Да что вы, у них столько работы!

Я был взволнован рассказом девушки, вернее, ее поступком, говорящим о том, что Галя не только добрый человек, но и настоящий медик, настоящая милосердная сестра.

Сказал гостье, что готов во всем помочь: предоставлю в ее распоряжение и свою методику, и своих пациентов, которых теперь будем принимать вместе.

Так мы познакомились с Галей, и, как выяснилось позже, с первой же встречи нас неудержимо потянуло друг к другу. Она-то поняла все сразу, а я, тугодум, догадался об этом гораздо позже. Потому что даже в мыслях не мог допустить такое: во-первых, был уже не тот, а во-вторых, так измотан, что ни о чем, кроме своих больных и ближайшего отдыха, и не думал. И если бы кто-то сказал мне до нашей с Галей встречи, что я стою на пороге прекраснейшего романа в моей жизни, то в ответ бы услышал лишь горький смех. Но, как известно, любовь обрушивается на нас порой совсем неожиданно: она не ждет, когда ее пригласят, а приходит тогда, когда ей этого захочется.

Теперь Галя появлялась у меня ежедневно. Помогала принимать больных, а если в этом не было необходимости, то садилась на подоконник со своим толстым блокнотом и записывала туда все, что слышала и видела.

Когда пациентов не было, мы в четыре руки отвечали на письма, и я не мог нарадоваться, глядя на свою помощницу, как быстро она соображала, какие нужные слова находила для ответа больному, не нуждаясь в моих "разжевываниях".

От постоянного присутствия этой необыкновенной девушки я заметно приободрился. Впрочем, она положительно влияла не только на меня, но и на моих пациентов. Остроумная, веселая и сердечная Галя, словно солнышко, осветила мою суровую жизнь и согрела душу многим страдальцам, искавшим у нас помощи.

Путевку между тем мне достали, да не одну, а две. Сделала это мой добрый друг Александра Михайловна Артамонова (она и в Кемери помогла мне уехать). Вторая путевка - для сопровождающего, поскольку одного меня, по мнению Александры Михайловны - медицинского работника, отпускать было нельзя.

Однако сопровождающего не нашлось: все были заняты работой. И тут Галя, сидевшая, как обычно, на подоконнике, неожиданно сказала:

- Я поеду с Леонидом Ильичом!

Все сразу оживились, обрадовались, а я больше всех. Так отправились мы с Галей в Подмосковье.

Больше двадцати лет прошло с того времени, а я, как сейчас, помню каждый день, проведенный нами в крошечном доме отдыха на берегу огромного озера, окруженного лесом.

На нас тут же обратили внимание: инвалид-атлет с седеющей головой рядом с очаровательной девушкой, смотрящей на него влюбленными глазами, не могли не заинтересовать окружающих.

То, что Галя небезразлична ко мне, я уже понял. Это и радовало меня, и очень пугало. Но пока старался отгонять все неприятные мысли, наслаждаясь присутствием рядом с собой удивительного существа.

Очень скоро у нас появились добрые знакомые, и мы часами ходили все вместе по лесу, ездили на экскурсии. Я много занимался плаванием, греблей, и тут уж мне не было равных. Галя откровенно любовалась мною, а это, в свою очередь, придавало мне новые силы.

Да, я еще не сказал о том, что мы с моей спутницей жили в одной комнате. Этого добилась Галя, объяснив администрации, что сопровождаемый ею парализованный не может жить в одной комнате ни с кем, кроме нее, медсестры.

И вот в один из вечеров произошло то, что и должно было произойти и чего я больше всего боялся, - произошло объяснение.

- Это случилось, Леня, сразу, как только я тебя увидела, - сказала Галя. - Горы писем вокруг, и ты среди них - измученный, усталый. Ты показался мне таким беспомощным и несчастным, что захотелось обнять тебя, прижать к себе, утешить.

Она крепко обняла меня своими нежными руками и стала покрывать лицо поцелуями, без конца повторяя:

- Любимый, любимый... А потом совсем тихо, на ухо:

- Я хочу быть сейчас с тобой.

Волосы зашевелились у меня на голове от этих слов: вот и пришло самое страшное. Как только я скажу ей всю правду о себе, кончится мое счастье.

- Ничего не получится, Галя, - выдавил я наконец мучительные для себя слова. - Травма лишила меня многого. - Голос мой был хриплым, чужим. - Как сказала лечащий врач, я - несостоявшийся жених.

- Много она понимает, твой лечащий врач, - усмехнулась Галя. - Я так люблю тебя, что уверена: все будет в порядке. Пойми, я даже не подозревала никогда, что можно так полюбить.

Она снова протянула ко мне руки, и я, уже ничего не соображая, ринулся к ней навстречу. Последней моей мыслью было: "Это невозможно, сейчас я умру от позора".

Но я не умер: моя любимая оказалась права, а вот лечащий врач из Института имени Склифосовского ошиблась и на этот раз.

А потом я услышал от Гали и вовсе невероятное, вернее, не услышал даже - догадался, потому что произнесла она это едва слышным шепотом:

- Леня, я хочу иметь от тебя ребенка.

- Да невозможно это! - почти закричал я. - Не будет у меня больше никогда детей, врачи сказали... Но любимая перебила меня:

- Слышать не хочу о том, что сказали твои врачи. Мало ли что они говорили. По их мнению, тебе уготована была лишь инвалидная коляска. Вот бы они рты раскрыли от удивления, увидев, как ты мотаешься с нами по лесам и полям или лежишь в объятиях любящей тебя женщины. - И она залилась веселым смехом. А потом сказала серьезно и твердо:

- Слушай, Красов, внимательно и запоминай: будет так, как я хочу, а не так, как хотели бы твои "все знающие" врачи. Я мечтаю иметь сына, похожего на тебя, и он у меня будет.

И что же вы думаете - эта чудо-женщина оказалась и тут права. Когда через полгода мы встретились с ней в одном из южных городов, я увидел, что Галя готовится стать матерью. Тогда же мне стало известно, что она была уже несколько лет замужем, имела дочь, о чем я и не догадывался, считая ее свободной. Рассказывая о себе, Галя предупредила:

- Все это не имеет никакого значения - я хочу быть всегда с тобой. А девочка у меня замечательная, ты ее полюбишь.

Что мне было делать? Я любил эту женщину так, как никогда еще никого не любил. Я встретил наконец ту, о которой мечтал всю жизнь. Но почему все так поздно и не ко времени ко мне пришло?

Нет, не мог я обречь любимого человека на тяжелейшую жизнь с инвалидом. Другое дело, если бы мы были женаты до моей травмы, - святой долг жены (и мужа) быть рядом в беде. Но сейчас я не имел никакого права покушаться на жизнь любимой женщины. Что ждет ее, если я дрогну? Каторжная жизнь - вот что! Двое детей, работа, муж-инвалид, нищенское существование. А еще - мои больные, которых я никогда не брошу. Обо всем этом я и сказал Гале.

Эта, маленькая женщина была очень сильным человеком, лидером в жизни (и, как я понял, в семье тоже), но на сей раз ей пришлось отступить. Встретились мы после этого лишь через два года, Галя приехала в Москву, чтобы показать мне нашего сына.

Никогда не забуду того, как увидел на пороге Галю и мальчика с моим лицом. Какой же это был подарок судьбы - иметь сына в моем положении, да еще от горячо любимой женщины! Вместе с радостью от неожиданного отцовства испытывал я и чувство торжества: еще раз полетели к черту предсказания моих лечащих врачей.

Я не расставался с сыном в эти дни ни на минуту. Это был веселый, подвижный ребенок, не плакса, не каприза. Ему нравилось убегать от меня и прятаться. А я, поймав его, долго не мог отпустить, тискал и прижимал к себе. В ответ малыш заливисто смеялся.

Меня радовало, что Галя на моем примере увидела, насколько всемогущи физические упражнения и холодная вода, и теперь растила сына "по законам Красова". Мальчик был крепеньким, ничем не болел.

Когда человеку хорошо, время имеет свойство бежать с бешеной скоростью. Незаметно подошел последний день, моим любимым надо было уезжать. Мы распрощались, и я больше никогда не увидел своего сына. Умница Галя, как всегда, поступила правильно, решив не подвергать ни меня, ни себя лишним мучениям. Но с ней самой связь не прервалась. Правда, стала в основном почтовой и телефонной...

А Косте сейчас 23 года. Он вырос физически сильным человеком и замечательным сыном, так и не узнав, кто его настоящий отец. Впрочем, что я говорю? Именно настоящим отцом и стал для него муж Гали, который вместе с ней воспитал Костю таким, а я был просто человеком, давшим ему жизнь.

Вот она - парность случаев: меня ведь тоже родили одни, а воспитывали другие люди. И своих первых родителей я не знаю.

...Если читатель помнит, в начале этих записок я упомянул о двоих своих сыновьях, "мальчиках моей мечты ".Так вот, Костя - второй мой сын. Первый родился в ту пору, когда я учился в медицинском институте. Тогда я не мог устоять перед настойчивостью моей сокурсницы, одержимой тем же желанием: иметь от меня ребенка. Плохо, если любишь безответно, несчастье, когда сам не можешь ответить на сильное чувство.

Когда Наташа узнала, что будет матерью, то заметно охладела ко мне и даже перевелась в другой институт. После рождения Алеши я навешал ее и даже хотел узаконить наши отношения. Но Наташа совершенно потеряла ко мне интерес, переключив всю свою любовь на сына, который был "вылитый я". Ни Наташины родители, ни товарищи по институту ни словом не упрекнули меня, ведь наша история происходила на глазах у всех, и поэтому никто не считал* меня "коварным соблазнителем". Но совесть не давала мне покоя, и не знаю, чем бы все кончилось, если бы не моя травма, которая и подвела черту под нашими отношениями, решив все за нас.

Реакция Наташи на мое несчастье была неожиданной:

- Так ему и надо, - сказала она своей подруге. - Он свое получил.

Значит, не простила. Но даже после этого я искал с ней встречи, однако ничего не вышло. Подросшего сына я увидел только на фотографии, которую утащила для меня Наташина подруга.

Теперь ему столько лет, сколько было мне в момент травмы. Он вырос прекрасным парнем в горячо любящей его семье. И я очень рад, что семейная жизнь Наташи сложилась хорошо. Вряд ли мы были бы с ней счастливы.

Таковы две истории моего неудачного отцовства. Теперь Алеша и Костя уже мужчины, самостоятельные люди, но в памяти они навсегда остались маленькими мальчиками, вопросительно, как мне кажется, смотрящими на меня со старых фотографий.