Не бывает пророка без чести,
разве только в отечестве своем и в доме своем.
Евангелие от Матфея

В Польше ждали меня не только в Кракове. Вначале заехал в Гданьск, к известному врачу-гинекологу, профессору, младший сын которого Тадеуш разбился на мотоцикле. В своем письме ко мне профессор писал: "Я не жду чуда от вас - у сына нет для борьбы соответствующего характера. Поэтому прошу Вас приехать не как врача, а как человека, вырвавшегося из безвыходного положения. Может быть, это заставит сына по-иному взглянуть на свое положение, пробудит в нем желание начать бороться за свое здоровье".

Признаюсь, меня тогда очень удивило это письмо - впервые спинальному больному не нужны были мои медицинские советы. Но позже, уже в Польше, я нашел этому разгадку: реабилитация инвалидов была здесь на самом высоком уровне, поэтому профессору и нужен был не врач, а живой пример и моральная поддержка для сына.

И вот Гданьск, теплая встреча с семьей профессора. Тадеуш оказался очень симпатичным парнем, но слабовольным и несколько легкомысленным. Он предпочитал проводить время в веселой компании друзей и девушек, которые каждый день собирались у него в доме, а не заниматься нудными тренировками. Все мои усилия заставить его задуматься о своей будущей жизни и постараться улучшить свое состояние ни к чему не привели. Так и уехал, не выполнив той миссии, на которую рассчитывал профессор.

В Кракове меня встречали преподаватели и студенты Института физкультуры и сразу повезли в небольшой ресторанчик. Там нас уже ждал профессор отделения реабилитации. Во время уже первой нашей встречи я узнал очень много интересного о реабилитации инвалидов в Польше. Мне сразу же дали понять, что это дело поставлено здесь лучше, чем где-либо в мире, в чем я вскоре убедился и сам.

После второй мировой войны в Польше, как, впрочем, и в других странах, появился полиомиелит и как следствие - много парализованных, и детей, и взрослых. Но вот нашелся инициативный человек, профессор Вайс, который объездил все высокоразвитые капиталистические страны, изучая опыт по лечению и реабилитации инвалидов. А когда вернулся на родину, то обобщил собранные сведения и организовал реабилитационный центр.

Из ресторанчика мы поехали в женский монастырь. Заботливые хозяева посчитали, что там для меня будет самое подходящее место. Монастырь оказался чем-то вроде приюта для престарелых, обслуживаемых монахинями. Меня поместили в светлую келью со всеми удобствами. В таких же кельях по одному или по двое жили старые и пожилые люди. Прекрасная обитель была окружена великолепным садом, имела большой ухоженный двор. Кругом чистота, порядок, приветливые лица монахинь, умиротворение и счастье тех, кто доживал здесь свой век.

Утром приехали мои новые друзья и повезли в Институт физкультуры. Здесь в течение пяти лет готовят специалистов по реабилитации, и по окончании вуза им присваивают звание магистра.

В медицинских вузах готовят врачей-реабилитаторов из людей, знакомых со спортом. Учатся они шесть лет, а затем их посылают на два года в США, ФРГ, Францию и другие страны для усовершенствования. И только после возвращения и специального собеседования вручают диплом.

Я рассказал все, ничего не утаивая, о том, как поднимал себя на ноги. Показал чертежи своих приспособлений. Оказалось, что многое из того, что изобрел, у них давно уже было. Как жаль, что мы так мало обменивались опытом с зарубежными медиками. Вот и приходится нередко "изобретать велосипед".

Обрадовало же то, что был на правильном пути. Но если бы я все это знал раньше, имел с самого начала необходимые приспособления, то насколько легче был бы мой путь из бездны. Кое-что оригинальное польские коллеги все-таки нашли в моих изобретениях и тут же взяли на заметку.

На другой день меня повезли в Центр реабилитации, расположенный вблизи Шленска-Репты, города шахтеров, где, как известно, бывает наибольшее число несчастных случаев.

Центр оказался городом в городе. Занимая огромную территорию, он имеет аэродром, вертолетную станцию "скорой помощи". По первому сигналу вертолет с врачом и двумя реабилитаторами вылетает на место, где пострадавшему оказывается квалифицированная первая помощь. Затем больного доставляют в один из центров реабилитации (их в Польше три).

Из помещения в помещение пациентов Центра перемещают с помощью подвесной дороги. Бассейн снабжен специальным автоматическим подъемником, с помощью которого инвалидов опускают в воду, а затем поднимают и опять сажают в специальное кресло-каталку.

В залах Центра имеются специальные столы для реабилитации, привезенные из США. Работа проходит на них так: одна нога удерживается ремнями, чтобы можно было заниматься с другой - разрабатывать контрактуры, растягивать сухожилия, преодолевать спастику. И тут же самодвижущаяся дорожка со следами для стоп. На потолке - рельсы с подвесным устройством для тех, кто самостоятельно учится ходить.

И, наконец, трудотерапия! Американские поляки прислали в Центр изумительное сооружение - велостанки. Сидя за ними, инвалиды с помощью педалей приводят в движение швейную машинку, столярный станок или гончарный круг и делают порой замечательные изделия.

Для тех, кто не в состоянии поднять руки, для их удержания придумано подвесное устройство, чтобы больной мог печатать на машинке, рисовать, лепить, заниматься плетением, собирать детали, шить и вышивать.

Детям для тренировки рук предлагают украшать елку или снимать с нее конфеты, мандарины, орехи, печенье.

Все увиденное и услышанное произвело на меня огромное впечатление. Порой казалось, что все это снится или я вижу научно-фантастический фильм. Сколько здесь было заботы об инвалидах, сколько творчества в организации их реабилитации, как все продумано, предугадано, предусмотрено...

Не увидел я у здешних пациентов и таких обширных пролежней, какие бывают у наших лежачих больных. И понятно почему: тут пациента сразу, буквально с первого же дня, начинают тормошить, через месяц - занятия в бассейне, рано ставят на ноги. По этой же причине не встречал я и спастических контрактур, которые обычно так корежат парализованного, что и разогнуть его потом невозможно. И надлобковые свищи (операция через живот для того, чтобы вставить трубку, с помощью которой идет опорожнение и промывание мочевого пузыря) у больных отсутствуют: восстановлению функций тазовых органов уделяется много внимания.

В Центре встречались не только парализованные люди, но и те, кто потерял руку или ногу, а также психически больные. Многие из инвалидов обретали здесь новые профессии.

Государство не тратило средств на строительство и содержание Центра - это делали шахтеры и сами инвалиды путем посильного труда. Своими руками изготовляли они специальные кровати, манежи и другие приспособления.

Психически больные, кроме общей реабилитации, трудились в огородах, разводили рыбу, сажали цветы, ухаживали за садом. Это их очень радовало и успокаивало.

"Фантастика! - без конца повторял я, записывая все, что видел, в блокнот и делая рисунки. - Вот обрадуются мои коллеги, когда я привезу им всю эту информацию".

Кроме Центра реабилитации, я побывал во многих больницах. И всюду - сверкающая чистота, уважительное отношение профессоров и рядовых врачей к младшему персоналу. В кабинетах привлекали внимание стопки иностранных журналов с публикациями медицинских статей. В Польше медики не только шли в ногу со временем, но и часто обгоняли его. Они буквально тут же "вылавливали" из зарубежных новинок все достойное внимания. Таким же образом преподаватели института "выловили" и меня, натолкнувшись на публикацию в советской печати.

Из Краковского вуза меня "передали" в столичный Институт физкультуры. А рядом, под Варшавой, в городе Константине находился второй Центр реабилитации, куда в то время съезжались специалисты со всего мира на симпозиум по реабилитации инвалидов. Варшавские друзья предложили и мне принять в нем участие.

Центр в Константине также поражал своим великолепием. Расположен он в лесу. Ни одно из зданий не возвышается над деревьями. На 500 пациентов четыре бассейна и еще один для сотрудников.

Мое появление на симпозиуме вызвало маленькую сенсацию. Оказывается, организаторы его пять раз посылали в Советский Союз приглашения и не получили ответа: нам просто некого было послать. Само слово "реабилитация" еще только-только входило в нашу медицину.

Небольшое отступление. Двадцать с лишним лет прошло с той поры, когда я был в Польше на международном симпозиуме по реабилитации инвалидов. Казалось, за это время новая отрасль в медицине должна была получить у нас широкое развитие. Ничего подобного не произошло. В подтверждение своих слов приведу хотя бы один пример - выступление в "Известиях" осенью 1990 года начальника отдела социально-трудовой реабилитации инвалидов Госкомтруда СССР А. Осадчих. Вот всего лишь несколько выдержек из газеты.

"Строго говоря, эта система у нас отсутствует. Мы понимаем ее примитивно - как улучшенное санаторное лечение или ежегодную диспансеризацию". Далее: "Смысл реабилитации в том, чтобы определить не ущерб, а потенциальную способность вернуться к нормальной жизни".

А теперь: хотите знать сколько процентов инвалидов возвращается у нас к трудовой деятельности? "Целых" четыре процента! За рубежом - от 20 до 70 процентов.

Еще один "потрясающий" факт, сообщенный тов. Осадчих: "Реабилитация как наука обретает у нас право гражданства. Между тем за рубежом она весьма активно развивается".

Даже из этих коротких сведений становится ясно, как обстоят и сейчас в нашей стране дела с реабилитацией инвалидов. Но вернемся в Польшу, на международный симпозиум по этой проблеме.

Ожидая советскую делегацию, организаторы симпозиума подготовили для нее специальные фильмы и много литературы на русском языке. Поскольку никто не приехал, все это досталось мне одному. Здесь, в Константине, на симпозиуме я имел возможность широко познакомиться с новой отраслью в медицине, очень серьезной, имеющей большое будущее. Именно реабилитация, а не царствующие ныне хирургия с ее шприцами и скальпелями и терапия с сильнодействующими лекарствами станет медициной будущего. Врачи-реабилитаторы не лечат, а предупреждают болезни и учат, как быть здоровым.

Я был поражен, когда узнал, на каком высоком уровне находится реабилитация за рубежом и особенно в Польше. Попадая в такие Центры, больные порой выписываются более здоровыми, чем были до травмы. Их здесь не только лечат, восстанавливая здоровье, но и учат, как не болеть и в дальнейшем, как продлить творческую жизнь, отодвинуть старость с помощью раскрытия резервных возможностей организма.

Показали фильм, как правильно падать тем, кто передвигается с помощью канадских палочек, - сначала на матах, затем на полу и земле. Это закон: прежде чем научиться самостоятельно ходить, надо уметь безопасно падать и вставать. Я тоже продемонстрировал свои приемы, и их тут же засняли на пленку, а заодно и мою гимнастику.

...Вернулся я в Москву совсем другим человеком - меня буквально распирало от полученных знаний. Понял, что окончательно нашел свое призвание в медицине, - реабилитатор.

На следующий день после приезда пошел на работу окрыленным - хотелось скорее рассказать своим коллегам о том, что увидел и услышал, поделиться привезенным богатством. Однако с первых же слов понял, что никому здесь не нужен привезенный мною заграничный опыт, все были заняты своими делами и проблемами. Заведующий, правда, сказал, что другого времени не найдется. Естественно, я отказался от "доклада", на который мне отводили 2-3 минуты: только и успею, что передать привет из Польши.

После моего возвращения из-за границы отношения у нас с заведующим заметно охладели. Машину за мной теперь присылали нерегулярно, а потом она и вовсе перестала приходить. Пришлось добираться своим ходом. Маршрут был для меня тяжелым и опасным: надо было переходить очень оживленные улицы. На преодоление долгой дороги уходило теперь полтора часа, что требовало от меня больших физических сил и немалого мужества. На работу приходил вконец измотанный.

Решив не испытывать судьбу, стал ездить на такси. Затея оказалась невыгодной: мало того, что в месяц на дорогу уходило 60 рублей, я частенько начал опаздывать, так как не всегда сразу мог поймать машину. Мне начали делать замечания, урезать зарплату. Иной раз получал всего 10 рублей. Но я упрямо приходил на работу и продолжал делать свое дело, так как не мог бросить пациентов.

О лучших из них был снят фильм, который стал украшением докторской диссертации нашего заведующего. Досадно только, что в фильме ни одного доброго слова не было сказано о других врачах и методистах, ставивших парализованных на ноги. Я тоже оказался ни при чем. Весь успех приписывался только диссертанту.

А однажды он обронил такую фразу:

- Все, что вы предложили нам, так просто. Ничего особенного. В конце концов, мы бы и сами дошли до этого.

Слушая это, я подумал: "Как все повторяется... Ведь точно так же поступили со мной и в Институте нейрохирургии. Как будто оба заведующих сговорились - сценарий был один и тот же: услышали обо мне, нашли, пригласили, использовали, пока был нужен, и... потеряли интерес.

Все чаще стал я чувствовать себя чужим среди своих коллег. Заведующий, занятый своими делами, моей работой не интересовался. А.А. Вишневский, проявивший ко мне интерес, умер. И я теперь, после того как погасили мой пыл, работал по инерции. Естественно, делал все, что требовалось для моих пациентов. Но это был уже не тот Красов, который пришел сюда несколько лет назад.

Мне казалось тогда, что смогу перевернуть мир, сделать революцию в лечении спинальных больных. Ничего этого я не сделал, ибо не нашел здесь единомышленников. Каждый ехал по своей, наезженной колее, не глядя по сторонам.

В такой обстановке я проработал еще два года. Понимал, что давно пора уходить, но не мог бросить своих подопечных, которые были для меня не просто пациентами, а братьями по несчастью.

Невольно вспомнил отношение ко мне в Болгарии и Польше. Почему же им, шагнувшим далеко вперед, был интересен мой опыт? Ответа на все эти вопросы я не находил.