|
|
Жизнь |
|
|
|
| ||||
Моему учителю и наставнику академику Глава I. Первый штурм сосудистой хирургии (1958-1972 гг.)Жизнь на Большом КаретномРодился я 8 сентября 1940 г. в Москве в доме 24 по Большому Каретному переулку. В старинном доме, где А.С. Пушкин читал свое послание декабристам, прошли мое детство и юность до апреля 1962 г. Моя мама - Анастасия Георгиевна, гречанка, урожденная Капци-Деликари, - родилась в 1907 г. в Харькове. Отец - Агасий Мамбреевич, армянин из старинного духовного рода Тер-Степанян - родился в Ахалкалаки в 1912 г. в семье чиновника. Брак мамы с отцом был второй. От первого брака у нее осталась дочь Алла. Мне было всего восемь месяцев, когда началась война. Отец с первых дней войны ушел на фронт, воевал на передовой и вернулся только в январе 1946 г. Голод, холод, крысы и прочие прелести войны сказались на моем здоровье. Единственная комната, которая отапливалась, была мамина. Здесь же на печке-буржуйке мама готовила, пекла лепешки из картофельных очисток.
Коммунальная квартира находилась на первом этаже, где в 15 комнатах жили 36 человек. В квартире было два туалета, ванная и кухня, где все хозяйки готовили, стирали, сплетничали. Войну я помню только со слов мамы и сестры. Мама с соседкой, у которой тоже было двое детей, ездили куда-то за город за картошкой. Помимо этого, мама работала на фабрике. Нервные стрессы во время бомбежек и тяжелый труд повлекли развитие гипертонической болезни.
Юра Степанов. 1942 г. До 15 лет я мечтал стать моряком, путешествовать по свету, пойти по стопам прадеда по маминой линии, который был капитаном. Мой классный дневник был разрисован морской символикой. Помню, как я решил сделать из какого-то полена корабль. Делал до тех пор, пока стамеска не вошла в левую коленку. Крови и крика было на всю квартиру. Шрам на коленке сохранился до сих пор. Это стало концом моей морской эпопеи. К этому периоду жизни мамина гипертония стала хронической. Часто были кризы, мне хотелось ей помочь. Увидев как врач измеряет артериальное давление и ставит пиявки, я решил, что могу делать это сам, не дожидаясь прихода врача. При повышении давления мама ложилась на кровать, под ее голову я клал две-три подушки. Пиявки ей ставил за ушами. Превратившись в большие черные «сосиски», они отваливались. Из ранок еще долго текла кровь. После таких процедур маме всегда становилось лучше. Мне же было интересно наблюдать за использованными пиявками и проводить различные «эксперименты» не только на пиявках, но и на лягушках и кролике. Эти несложные процедуры натолкнули меня на мысль стать медиком, причем именно ученым. В 16 лет в красном блокнотике, хранящемся у меня как ценнейшая реликвия, я записал, что буду фиксировать в нем все основные события жизни. Так я начал вести первый дневник. Однажды с ребятами поехали на Птичий рынок, где купили небольшого серого кролика. Спрятав животное в сумку, незаметно пронесли его в квартиру друга Мишки, жившего на четвертом этаже нашего дома. Сбегав к себе перекусить на скорую руку, я прихватил с собой еще одного приятеля — Леньку, и мы вместе побежали к Мишке. Сели втроем на кухне и стали думать, как сделать операцию, чтобы ознакомиться с внутренностями кролика. Понимали, что без наркоза его не прооперировать. Но что такое наркоз — не знали. Видели лишь, как многим пожилым людям приносили из аптеки кислородную подушку, на конце которой был мундштук для вдыхания кислорода. Мишка с Ленькой побежали в аптеку за подушкой, а я остался в квартире готовиться к «операции». Через 20 минут запыхавшиеся ребята вернулись с кислородом. — Ну что, начнем? — спросил я их. — Давайте карбид бросим в пузырек с водой, который в ванной стоит. Отрежем резиновую трубочку от клизмы. Подсунем ее под мундштук подушечки. По ней газ будет проходить прямо в морду кролику. Так и сделали. Пока мы рассуждали и изобретали «наркоз», наш кролик куда-то убежал. Долго искали и, наконец, поймали его на кухне под диваном. Растянули кролика на кухонном столе за задние и передние лапки. Я бросил в пузырек с водой кусочек карбида и быстро подсоединил резиновую трубочку. Началось сильное шипение, и пошел газ. Мы изо всех сил прижимали мундштук к мордочке несчастного животного. Естественно, вся эта газовая смесь практически не попадала в легкие кролика, а вырывалась наружу и постепенно заполняла кухню. На наше счастье не горела плита. Я взял ножницы и хотел постричь кролика — удалить с брюшка волосы, как тот внезапно вырвался из рук и, оставив на ножницах кусочек серого меха, убежал. По-видимому, я задел кожу бедного животного.
Мое первое экспериментальное животное. 1956 г. Одуревший кролик носился по квартире. На кухне от газа все было как в тумане. Надышавшись карбида с кислородом, мы зашатались. В это время на кухне появилась мама Миши. Ничего толком не понимая, она стала кричать на нас: — Опять вы безобразничаете! Квартиру сжечь надумали! Никакого проку от вас нет, одно только хулиганство! - и закрыв нос рукой, побежала распахивать окна. После этой «операции» нам всем попало по первое число. Мишка просидел у меня до вечера, боясь показаться на глаза матери. Лишь после наступления темноты моя мама отвела его к тете Жене и уладила конфликт. Кролика я увез потом на дачу на Клязьме. Больше мы таких экспериментов не производили. Но в своем блокнотике я все-таки подробно описал этот случай, назвав его «опыт№ 1 — попытка ознакомиться с внутренностями кролика». И подписал: «Хирург Г. Степанов». Тогда мне было 16 лет. Так своеобразно я решил заниматься хирургией, не ведая, какие препятствия меня ожидают. Желание стать большим хирургом и ученым вскоре переросло в главную цель моей жизни. Предыдущая страница | Следующая страница Похожие материалы:
Дата публикации (обновления): 15.01.2017 . |
|
|
