	Жизнь после травмы спинного мозга

Семейные правила

У моего отца было правило: сначала нужно платить по счетам и лишь потом думать о хлебе насущном. Все мы нуждаемся в некоем своде этических правил, которыми бы мы руководствовались, особенно в сложные времена, когда каждый должен выполнять свою часть обязательств ради светлого будущего, спасения семьи или группы людей.

Мы жили на Грэмерси-авеню в Торрансе, штат Калифорния. В 1920-е и 1930-е это был небольшой промышленный городок, расположенный к югу от Лос-Анджелеса. Там насчитывалось больше полей, чем домов, а ячмень достигал трех футов в высоту.

Незасеянные участки кишмя кишели кроликами, утками и курами, а океан изобиловал моллюсками — едой бедняков. Если у нас не было денег, я шел на охоту или ловил что-нибудь на ужин. Это стало для всех нас хорошим уроком: засучить рукава — и за дело. Все в семье знали: чтобы выжить, нужно чем-то пожертвовать.

Я брался за любую работу и получал где пять центов, а где и десять. Если я помогал весь день продавцу мороженого, то он платил мне пятьдесят центов за восемь часов. Сбивая масло на молочной ферме, я получал десять центов. Все заработанное я отдавал маме, чтобы она могла прокормить нас до конца недели, пока отцу не выдадут зарплату. Десяти центов хватало надолго. А когда мы могли себе что-нибудь позволить, то с огромной радостью покупали сладости у торговца шербетом, ходившего со своей тележкой по улицам нашего городка. Больше всего я любил шербет со вкусом винограда.

Мама была строгой, но справедливой. Она много работала и неустанно прививала нам, детям, основные ценности. Утром, перед тем как отправиться в школу, каждый из нас должен был выполнить свою часть обязанностей по дому — таким образом мы привыкали вносить свой вклад в общее дело и работать с детства.

А еще мама потрясающе готовила. Когда наша жизнь немного наладилась, мама стала подавать на ужин несколько блюд. Все с удовольствием ели и были в прекрасном настроении. После ужина мы частенько гуляли по нашему кварталу и разговаривали друг с другом или с соседями. Еще родители играли на музыкальных инструментах: мама на скрипке, папа — на гитаре и мандолине. Мамин брат, Луи, умел играть на чем угодно. Он был оркестрантом на Lurline — кру-изном лайнере, курсировавшем между Лос-Анджелесом и Гонолулу. Ни мой старший брат Пит, ни я не умели играть, зато хорошо пели.

Иногда, когда денег было в обрез, мы с Питом бегали на пляж — но не рыбачить. Я мастерил самодельное сито, и мы просеивали через него песок в поисках какой-нибудь мелочи. А еще мы подметали пол на спортплощадке начальной школы в надежде найти пару монет, выданных на обед и оброненных кем-то из детей, а потом еще рыскали в раздевалке для старшеклассников. Если удача нам сопутствовала, то улов мог составить и пятьдесят центов.

Конечно, себе мы не оставляли ничего. Это было бы против семейных правил: один за всех и все за одного.

Из книги Луи Замперини «Не отступать и не сдаваться. Моя невероятная история»