Глава 2. ВЕРШИНА

В пятьдесят восьмом году нашей целью была Победа. Гора, названная так в дни войны, на рубеже сорок третьего, отрядом военных топографов под началом полковника Рацека. Именно им удалось обнаружить четвертый семитысячник, находящийся на территории нашей страны. Да еще какой! 7439 метров над уровнем моря, только пик Сталина выше - на 56 метров всего.

Мы решили победить Победу. Причин тому было множество. Отношение числа погибших на горе к числу побывавших на ее гребне было очень велико. Двадцать восемь на восемь. Самый северный семитысячник планеты, самый суровый, самый страшный.

С Игорем Ерохиным мы задумали это восхождение зимой пятьдесят седьмого. Понимая, что Федерация альпинизма просто так не разрешит это восхождение, решили провести летнюю альпиниаду на Кавказе. Район выбрать было чрезвычайно просто - Безенги, два соседних ущелья, в которых находятся почти все пятитысячники Европы. Холодный, высокий, ледовый, - по условиям восхождений он приближал нас к Тянь-Шаню. Победа тогда была лишь мечтою, мы пока что никому не говорили о своей дальней задумке. Планы на следующий год бродили в нас под спудом, тайно, чтоб никто не сглазил. Мы ехали в Безенги - восходить.

К тому времени альпиниады МВТУ проводились при участии многих вузов. Сначала присоединился Московский университет, а как раз тем летом мы могли смело себя именовать "межвузовской альпиниадой Москвы". Участвовали студенты, аспиранты, сотрудники и преподаватели. Всего собралось более пяти десятков. Да еще Ерохин пригласил пятнадцать альпинистов из Чехословакии. В Безенги Игорь намеревался отобрать из них четырех сильнейших, тогда экспедиция на Победу в следующем году получила бы статус международной.

В Безенги тогда дорог не было. Все снаряжение, палатки, кухню, все приходилось тащить на себе, на собственном горбу. В том числе и газовые баллоны, весом в шестьдесят килограммов каждый. Базовый лагерь располагался над ледником, на поляне Миссес-Кош. Прямо над лагерем уходил вверх снежный гребень Дых-Тау, а на юге полнеба загораживала ледовая Безенгийская стена.

Народу было много, а снаряжения не хватало. Я помчался назад, вниз, в лагерь "Баксан". Лагерь этот принадлежал тому же спортобществу, что и все мы, без особых вопросов там отгрузили все, чего не хватало участникам альпиниады, - веревки, крючья, карабины, спальные мешки. Здесь произошла встреча, еще одна случайная встреча, так много изменившая во всей моей дальнейшей жизни.

Я знал Валю Божукова еще с пятьдесят четвертого года, знал как очень сильного лыжника. Мы выступали вместе на студенческом первенстве страны в Тарту, жили в одной комнате, спали на одних нарах. И очень много говорили - об альпинизме, о лыжах, о жизни. Валентин оказался заядлым спортсменом, воспитывал в себе боевой дух на лыжне, а заодно быстро продвигался наверх по лестнице альпинистских достижений. До первого разряда тем летом ему не хватало "пятерки". Начальником учебной части в "Баксане" был мой хороший знакомый Игорь Смирнов. Покидая лагерь со всем полученным мною снаряжением, я попросил его устроить Вале пятерочный выход. Авось пригодится. Пригодился, да еще как! Я попрощался с Валентином. Снаряжение везли лошади, поэтому я убежал вперед, чтобы засветло вернуться на нашу базу. Поужинал и лег спать. Минут десять спал всего - да так глубоко, что трясли и трясли меня, будили, будили, спрашивали - что делать. Необходимо было выходить наверх. А я не мог никак продрать глаза. Но надо было вставать. Сверху, с ледяных склонов Дых-Тау, подавали сигнал тревоги. Я был на наших сборах начальником спасательной службы.

Сигнал тревоги во тьме... Шесть раз в минуту мигает фонарь, потом перерыв, - и опять шесть раз в минуту. Иногда это бывает - галлюцинация, иногда звезда, подошедши под склон, мерцает. Но на этот раз сигнал - настоящий, четкий, зовущий. Мы и подтверждение получили от спустившейся группы.

Как начспас - и как один из сильнейших - я возглавил первую спасательную группу из шести человек. В нашу задачу входило - как можно быстрее подойти к месту происшествия, выяснить, уточнить, - что произошло, кто пострадал, оказать первую помощь. При свете налобных фонариков мы поднимались. Сначала по осыпям, потом вышли на скалы. К рассвету подошли к группе ребят, из рассказа которых можно было составить первое представление о случившемся. Они видели, - летела связка, застряла где-то выше, ночью оттуда слышны были стоны. Сами эти ребята подойти в темноте не решились, но подали сигнал бедствия.

А в моей команде во время ночной гонки отваливались один за одним. Из шестерых нас осталось только двое. Мы подошли к тому месту, откуда ночью раздавались стоны. Вдвоем, я и Коля Володичев.

Восхождение совершала команда из четырех человек. Туманов и Бланк из университетской секции и два чеха. Связка Туманов-Бланк шла впереди. На льду ребята сорвались, полетели по кулуару. В конце концов в том месте, где кулуар сужался, их заклинило. По-видимому, они сразу очень сильно разбились, поэтому не могли выбраться самостоятельно. Их стоны и хрипы в ночи были предсмертными. Но их можно было спасти. Чехи не решились спуститься в кулуар. Срыв настолько парализовал их, что они просидели всю ночь чуть выше, на полочке, без палатки, дрожа от холода и от стонов, слышимых снизу. Один из них был врачом по профессии. Но в кулуар они не полезли.

Когда подошли мы с Колей - никаких стонов уже не было. Были два трупа, вмерзшие в лед. С восходом солнца по кулуару пойдут камни. Тогда от тел ничего не останется. От ребят ничего не останется. Необходимо было срочно вырубать их изо льда. Этим мы и занялись. Точнее, - я занялся. Коля, конечно, много сил потерял при подъеме, но дело было совсем не в этом. Для меня Туманов и Бланк были фамилии. Я видел их мельком несколько раз на тренировках. Как всегда и бывает на спасработах, когда не своего, а чужого, я равнодушно крошил лед, освобождая тела из цепкого плена.

Коля был их другом, ходил с ними много лет. Для него - это были тела близких. Я впервые в жизни видел чтоб человека так била дрожь. Коля вроде бы стоял на месте, а его подкидывало на двадцать сантиметров вверх, какая уж тут работа.

Нельзя было терять ни минуты, ни мгновенья. Я с бешеной скоростью вырубал ребят изо льда. Это ужасное напряжение сил - осталось в памяти на всю жизнь. Таких моментов было всего два или три у меня.

... Задолго до описываемых событий я выступал (единственный раз в жизни) в районных соревнованиях по велоспорту. Конечно, я ничего не смыслил ни в тактике велосипедной гонки, ни в чем другом, связанным с велосипедом. Просто - сел и поехал. Гонка была групповая, я быстро оказался в лидерах со своим напарником-соперником. Мы менялись, брали поочередно на себя ветер, - только я этого ничего не понимал, я слепо копировал товарища. Мы сильно оторвались от основной группы и финиш должны были разыграть между собой. Но разыгрывать финиш я почему-то решил, увидав на асфальте отметку "три километра". Сейчас я уже разбираюсь, немного, правда, в тактике гонки. Принято финиш разыгрывать из-за спины, за сто метров, за пятьдесят. Но тогда-то я этого ничего не знал. Увидав отметку "три километра" - я рванул. А уж раз рванул, то никак не мог допустить того, чтобы соперник мой удержался у меня за спиной. Этот дикий рывок тоже запомнился мне на всю жизнь. Не то что в памяти, - в мускулах отложился. Только увижу велосипед, -сразу же руки и ноги, чувствую, устали. Он не усидел у меня за спиной. Так мы и финишировали, я впереди, он - метрах в сорока сзади. Долго соперник мой качал головой, не мог поверить, что я впервые участвую в гонке...

Наконец работа была закончена. Удалось освободить ребят из ледяной ловушки. Подошел большой спасотряд. Тела спускали вниз на длинных шестах, подвесив, а я еле-еле добрел до лагеря и свалился. Спал целые сутки напролет. А может, и больше, я даже сам не мог разобрать - сколько я сплю.

Туманова и Бланка похоронили тут же, на поляне. Восхождения продолжались.

Наша группа, не вполне осознанно готовившаяся к траверсу Победы, решила сделать неплохое по тем временам восхождение. Мы замахнулись на траверс сразу всех пятитысячников в массиве Дых-Тау-Коштантау. Да еще начиная с подъема по северной стене на первый из них. Эта стена совсем недавно была пройдена группой Виталия Абалакова. За это восхождение они были удостоены (сами себя и удостоили!) званий чемпионов страны.

Этот траверс запомнился мне тем, что все время приходилось идти впереди. И на стене, и на траверсе. Ни на льду, ни на скалах - никто не мог меня сменить. Сначала пытались, но при этом темп восхождения заметно падал. Я был физически лучше подготовлен, лучше бил крючья, быстрее передвигался по льду. Если меня меняли - скорость восхождения уменьшалась. А это всегда опасно, особенно на таких сложных маршрутах.

Все восхождение заняло семь дней. Стена была пройдена за два. Но на вершине прихватила нас непогода, началась пурга, гроза, ветер ураганный. А вершина Дых-Тау рыжая, из железных пород сложена. Все молнии метили прямо в макушку, били в наши две палатки, которые пришлось установить на самом верху. Грозовые разряды ударяли в крайнего, вытекали из последнего, из его ботинка. Били в кучу железного снаряжения, складированного подальше от палатки.

Немного известно случаев гибели людей, застигнутых грозой на высоте. На равнине уберечься гораздо труднее. Наверху молнии не имеют такой убойной силы. Нас било по десятку раз, однако не убивало. Помню, делали на Кавказе какую-то вершину. Поднялись на гребень, и тут началась непогода, гроза. Мы знали, что первым делом необходимо в такой ситуации: спуститься метров на десять пониже, оставив все железо наверху. Так мы и поступили, спустились, сидели, дрожали. Только последний из нас - Боб Чаянов - не успел вслед за всеми спуститься, задержался на гребне. Мы отчетливо видели, как у него выбило разрядом из рук ледоруб, как этот ледоруб полетел вверх, а не вниз - как полагалось. Мы видели, как у Боба с капюшона штормовой куртки стекают струи голубого электричества. Посмотрели друг на друга, - а у нас такие же стекают. Боба этим ударом оглушило, он прилег на гребне, но потом живой и здоровый спустился к нам.

Через два дня непогоды на вершине Дых-Тау из одиннадцати человек осталось нас только пятеро. Остальные шесть решили прекратить восхождение, спустились по более простому маршруту. А наша пятерка пересидела, перетерпела, приделала к прохождению стены еще и траверс.

Мы не были первопроходцами на этом маршруте. До нас овчинниковская группа МВТУ делала этот же траверс. Сделала, как объявлялось, за рекордное время. За двадцать пять дней. А мне и все восхождение не показалось таким уж трудным. Ведь когда лезешь быстро - легче идется. Меньше времени мучаешься. Еще и еще раз я убеждался в правильности нашей тактики "скоростных восхождений". Позже это стало называться восхождениями в "альпийском стиле". Именно такой стиль принес в Гималаи Месснер, открывший эпоху покорения восьмитысячников без кислорода. Ведь медленное движение невозможно при таких восхождениях. Длительное время без кислорода организм просто не выдержал бы. За чертою шесть тысяч метров над уровнем моря силы не восстанавливаются. То есть жить на такой высоте невозможно (но месяц пробыть - можно. К примеру, Владимир Машков провел месяц на памирском фирновом плато). Чем меньше времени ты находишься на высоте, - тем более возможно сохранить себя для восхождения на гору.

Окончив траверс, мы лежали на ласковой травке Миссес-коша. Теперь можно было и поговорить, помечтать. Нет, мы уже не мечтали. Мечты обретали зримые очертания. Начался отбор кандидатов в нашу команду. Команду, которая будет штурмовать Победу.

Всего было отобрано пятьдесят шесть человек. Пятьдесят шесть человек - это уже не команда, это настоящая экспедиция. Это была целая жизнь. Отдельно прожитая. Для многих участников, для меня - тоже. Я к тому времени закончил аспирантуру и целый год занимался только одним делом - подготовкой экспедиции. Точно так же, забросив работу над дипломами, готовили экспедицию Володя Шполянский, возглавлявший в то время альпсекцию МВТУ, Локшин, руководивший столь же масштабной секцией в МГУ. Да и всем участникам пришлось основательно потрудиться. В том числе и четырем чехам, - им была поручена часть снаряжения, кроме того, они обеспечивали качественную фотосъемку всего восхождения.

У каждого было свое задание. Все вместе эти задания составляли громадную стратегическую операцию. Работа началась сразу же по возвращении из Безенги. За много месяцев до начала летнего сезона пятьдесят восьмого года.

Так действовал Ерохин. Он и альпиниады предыдущих лет готовил тщательно, продумывал все до мелочей. И все держал в голове. Те альпиниады, когда многие много ходили, чего в обычном альплагере просто не разрешили бы. Игорь был прекраснейшим организатором, умел поставить задачу, умел требовать выполнения. Каждый в течение всей подготовки обязан был отчитываться за свое задание. И - горе тому, кто халатно отнесся к приказам Ерохина! Такой мгновенно отчислялся из экспедиции. Один или два подобных случая на начальном этапе показали - Ерохин настроен серьезно. И все выполняли все, что поручалось. Уж очень хотелось поехать на Победу.

Никто не мечтал, никто и не думал, что молодым альпинистам удастся выехать на Тянь-Шань, на высоту, чтобы соперничать с маститыми высотниками.

Содержание Гл. 2. ВЕРШИНА 01 02 03 04 05 06

	Жизнь после травмы спинного мозга